Волчье небо. 1944 год - [28]

– Фартук соседке разрезал, – хмуро пояснил дядя Яша. Кивнул подбородком на пол.

– Конфликт с соседями? – приподнял усы Пархоменко.

– Нет-нет! – завопили тетя Даша и дядя Яша, умолкли тоже одновременно. И заговорили – опять разом:

– Ничего я не обиделась, – тетя Даша.

– Я фартук возмещу, – дядя Яша.

– Так! – махнул чистой страницей в блокноте милиционер Пархоменко. – Теперь по порядку.

Пока тетя Даша и дядя Яша излагали милиционеру, кто не обиделся и что возместит, пока тот посасывал карандаш и записывал ничтожные подробности, Шурка подошел, поднял тряпку. Развернул в протянутых руках.

Как верно говорят, что за деревьями не видишь леса, так можно сказать, в данном случае сквозь дырки дядя Яша не видел ничего, кроме собственных рук.

Зато видел Шурка.

Испорченный фартук был похож на карту неведомого мира.

Дыры были похожи на континенты. И все они были парными. Две большие дыры в форме груши. И маленькие дырки – тоже две. Две дырки-сосиски подлиннее. Две такие же, но покороче.

Бобка не разрезал фартук.

Бобка из него – вырезал.

Два маленьких кружочка были ушами.

Сердце у Шурки билось в полной тишине, раскачивая комнату, стул с милиционером, дверной проем, растрепанную тетю Дашу.

Никто не обращал на Шурку внимания.

Шурка отошел в угол. На потолке чернело пятно – в блокаду стояла железная печка. Плинтус был отодран. Очевидно, и его тоже скормили печке. Осталась щель. Шуркин палец нырнул в нее без труда. Слепо ощупал. Уперся в стену.

Глаза в тайнике больше не было.

…А из двух стручков получился, стало быть, куцый хвостик.

– Где этот фартук? – зычно воззвал милиционер Пархоменко. – Это теперь вещественное доказательство.

– Чего – доказательство? – не понял дядя Яша.

– Улика! – поднял палец Пархоменко.

Шурка поспешно скомкал. Никто не должен увидеть ничего, кроме дырок. Подал.

Милиционер взял. Покачал головой. Положил на стол. Встал, одернул куртку. Надел фуражку.

– Где ключ от чердака?

Соседи засуетились.

– Я белье вешала, – вспомнила тетя Дуся.

«Все просто!» – сказал в голове у Шурки голос. Бобка сшил нового мишку.

Ни на чердаке, ни в подвале Бобку не нашли.

Пархоменко снял черную трубку в коридоре. Снял фуражку. Торжественно-гробовым голосом объявил:

– Вызываю угрозыск.

И в трубку: «С уголовным розыском соедините». Соседи слушали разговор, замерев. Уголовный! Розыск! Куда уж серьезнее. Трудно было поверить, что такой сыр-бор из-за одного Бобки.

Сыщики, настоящие сыщики, приехали через двадцать минут.

– Капитан милиции Зайцев, – представился их главный. Дядя Яша не глядя пожал руку.

Собака зевнула, так что уши сошлись позади, вывалила язык.

– Работаем, – коротко бросил вожатый. Собака деловито села. Макнула нос в Бобкину шапку.

– Без шапки мальчик ушел, – тихо заметил агент Зайцев. Все тотчас нашли это странным. Одновременно обернулись на вешалку. Точно: Бобкина куртка тоже висела, и Бобкин шарф.

– На дворе не лето, – сказал капитан Зайцев, глядя на дядю Яшу.

На лице участкового Пархоменко проступили смущение и досада: сам проворонил такой факт, вот сел в лужу – на глазах у всего, можно сказать, угрозыска, на глазах у всему Ленинграду известного агента Зайцева.

– Чего-нибудь из одежды мальчика на месте нет? Осмотритесь, не спешите.

Вещей в комнате было немного.

– Ботинок нет, – кашлянул дядя Яша.

Собака царапнула лапой по двери, махнула хвостом. Перед ней раскрыли дверь, она тут же натянула поводок.

– Всем оставаться на местах, – приказал в комнату капитан Зайцев. – Нефедов, составь здесь компанию.

Невысокий мужчина остался стоять в дверях. «Нас сторожит», – с неприязнью понял Шурка. Из коридора донесся то ли лай, то ли взвизг.

«А вдруг пес найдет, – думал Шурка. – Кто их знает».

– А вдруг не найдет? – положила руку слева на грудь тетя Даша.

– Это же знаменитый Туз Треф, – сказал Иван Валентинович. – Пес-то. Я в газете читал. Товарищ, – обратился он к часовому в дверях, – это же сам Туз Треф?

Агент замялся.

– Тот Туз Треф погиб. Это другой Туз Треф.

Соседи переглянулись. Невысокий агент разъяснил. Собак сыскной бригады звали, как английских королей или русских царей: династически. Туз Треф Первый, Туз Треф Второй, Туз Треф Третий. Он это рассказывал, но Шурка заметил: глазами тот обыскал и комнату, и каждого в ней – дядю Яшу, Ивана Валентиновича, тетю Дусю, тетю Дашу, Людочку, Пархоменко, Шурку, Сару. Глаза были на вид мутноватые, сонные. На самом деле – притворяющиеся, цепкие. Всё они подмечали.

«А если Бобку найдут?» – Шурка сам не знал, хочет он этого или нет.

Было тихо так, что он услышал, как в комнате у Людочки захрипели, потом стали бить часы. Раз, другой, третий, Шурка сбился со счета… Может, собака вообще увела агентов из квартиры, из дома…

– Комната…

Все подскочили от неожиданности. Обернулись на дверь. «И чего это он подкрадывается, – с неприязнью подумал Шурка. – Как будто мы преступники». Товарищ Зайцев невозмутимо продолжал:

– …напротив уборной – чья?

Тетя Дуся подняла руку, как ученица в классе.

– Не могли бы вы нам помочь?

Шурка заметил, что тетя Даша выдохнула с облегчением: видимо, опасалась, что изрезанным фартуком все не закончилось и товарищ Зайцев нашел именно в ее комнате еще что-нибудь, еще более подозрительное. Людочка, успевшая подкраситься перед приездом сыщиков, промокнула заплаканные глаза пальцем, осторожно, чтобы не размазать тушь.