Вокруг света за 80... свиданий - [2]

И все благодаря автостраде М-1 Лондон — Йоркшир и вагонам «Нэшнл экспресс».

Но мои уроки исцеляющей силы путешествий на этом не кончаются. Именно следующий бойфренд научил меня, что путешествия так же облегчают существование бросившему, как и брошенному. Питер был гитаристом группы, с которой я пела в Лидсе, и мы жили вместе почти до конца моей учебы в университете. Он был мягким, добрым и очень милым. Но к сожалению, по мере того как шло время, становилось все яснее, что «мягкий и добрый» — не совсем то, что мне нужно. Нет, честно, я не хотела его обижать — Питер этого не заслуживал, — и кроме того, я еще достаточно живо помнила, как плохо мне пришлось. Но как бы я его ни любила, все же отчего-то не находила себе места: постоянно хотелось чего-то нового. Однако я не находила сил порвать с ним. Я пыталась-уговаривала себя, настраивала, твердила, что на этот раз не отступлюсь… но в последнюю минуту представляла, как огорчится Питер, и шла на попятный. Раза два мне вроде бы удавалось довести дело до конца, но Питер уговаривал не торопиться и дать нам еще один шанс. Я просто не могла видеть его отчаяния и сделать решительный шаг. Пока не отправилась в Австралию.

Это смахивало на авантюру, но… Порой то, что видится как эксцентричность, на деле оказывается мудрым шагом, после того как его предпримешь. Совершенно самостоятельная поездка в Австралию на три месяца внезапно показалась идеальной возможностью пережить настоящее приключение и получить время как следует все обдумать.

Поэтому я полетела в Перт. Западная Австралия. И первое, что сделала по прибытии, — позвонила Питеру и порвала с ним. Как бы дико ни звучало, потребовалось отправиться на другой конец света, чтобы это сделать: мне не пришлось видеть, как он страдает, сознавать, что я всему виной и по-прежнему не могу относиться безразлично к его чувствам. И поскольку здесь угрызения совести не терзали меня с такой силой, как дома, я пережила разрыв достаточно легко, как, впрочем, и он. Я вдруг безумно влюбилась в Австралию и поэтому осталась там, на целых шесть лет.

Думаю, в этом месте моего повествования следует быть честной и признаться, что я безумно влюбилась не только в Австралию. Улетая туда, я еще была подружкой Питера, но уже через полгода стала женой Филипа.

С Филипом мы познакомились через две недели после моего приезда. В театре, где я получила работу. Это была любовь с первого взгляда. Обаятельный, харизматичный, рисковый Ромео австралийской глубинки — словом, именно тот, в ком я мгновенно распознала одну из Родственных Душ. (Видите ли, если у кошки, как говорят, девять жизней, кто сказал, что мы обязаны ограничиться одной-единственной Родственной Душой?)

Он не боялся никого и ничего, и в его обществе жизнь была волнующей и полной возможностей. Мы влюбились друг в друга страстно и глубоко. И поженились очень быстро лишь потому, что мгновенно притерлись друг к другу, и брак казался вполне естественным и правильным выходом из ситуации. Никто из нас до сих пор всерьез не интересовался путешествиями, поэтому мы сразу пустились в путь — исследовать, открывать и переживать вдвоем. Провели полгода, скитаясь в старом грузовом автофургоне по австралийской глуши, питаясь дикими фруктами, плавали с дельфинами и сражались с пауками. Бродили по забытым Богом окраинам Индии и Непала, проводили уик-энды с аквалангами в заросших кораллами водах вокруг Вануату и Соломоновых островов, срывались в безумные поездки на Бали и плавали на рыбачьих лодках по мутному Меконгу во Вьетнаме. Впечатления поразительные. И может, в этом и была вся проблема: человек не может жить на одном адреналине. После шести лет чудес и открытий способность изумляться истощилась. За это время я всего лишь однажды ненадолго приезжала домой. Скучала по семье и друзьям. Мне не хватало доброй старой Англии. Не хватало хрустящего картофеля от «Маркс энд Спенсер». Я жаждала посидеть в пабе в сырой осенний день (в Австралии, как правило, нет времен года) и притвориться, будто меня интересует футбол. Мне отчаянно не хватало жарких споров о политике и возможности пролистать приличные воскресные газеты. «МУЖЧИНА ОСТАВЛЯЕТ СДАЧУ НА ПРИЛАВКЕ МОЛОЧНОГО БАРА» — вот примерный уровень новостных репортажей в Австралии.

Настала пора возвращаться домой, и как бы я ни любила Филипа, он был созданием и духом австралийской глубинки. Красивый, страстный, необузданный, он не имел, да и не желал иметь, ничего общего с Британией, с ее толпами, уличным движением, горами мусора и противной моросью. Я отправилась в Австралию одна. Шесть лет спустя я вернулась домой в том же количестве.

После разрыва с Келли прошел год, и, к счастью, стадия «я больше никогда не влюблюсь» благополучно миновала. Я провела немало времени, размышляя, почему мы оставались вместе так долго, и, пытаясь найти рецепты от рецидива прошлых ошибок. Как бы постараться больше не наступать на те же грабли?

И после целого года раздумий над прошлыми альтернативами и будущими возможностями я пришла к двум выводам. Первый: тот, кто хочет узнать побольше о Шер или «Деф Леппард», должен настроиться на «Ви-эйч-1» в три часа утра. Второй: пытаться найти в Лондоне более-менее приличного бойфренда — дело безнадежное. Если вы знали последнее, возможно, успели самостоятельно обнаружить первое. У лондонцев самый длинный рабочий день в Европе, и доказательством служит самый высокий процент вызванных стрессом болезней. Вряд ли в такой обстановке можно надеяться на романтическую встречу в стиле Барри Уайта: «Ты моя первая, моя последняя, ты моя папка для исходящих бумаг».