Вокруг света с «Зарей» - [64]

Он поднялся, томно разгладил подол рубахи и стал говорить тихим голосом уставшего человека. Перед нами стоял расслабленный, дряхлый старик. Он говорил о художнике Эль-Греко, пересыпал свой рассказ французскими фразами и тут же, извинившись, начинал переводить их. И получалось, что на свете есть всего два великих человека: Эль Греко и Сергей Анатольевич Черевков. Один велик талантом, другой велик уже тем, что почитает его.

Все это время Манана и ее дочь сидели на столе и в особо смешных, по их мнению, местах нашего разговора начинали неожиданно хихикать и повизгивать. Чаще всего это было совсем невпопад, и поэтому нам тоже становилось смешно.

Чтобы сменить тему, мы заговорили о Таити.

— Я объехал полмира, — сказал Грез, — и всюду мне не нравилось. А здесь я живу уже тридцать лет и не могу расстаться с этим райским уголком. Здешний народ — взрослые дети. Они чисты, наивны и так близки к природе, что просто удивительно. Они лучше нас, европейцев.

— Это ваша дочь? — спросил я.

— Нет! Боже упаси! При всем моем уважении к этому народу я ни за что не дам имя полукровке. Я никогда не смешаю свою русскую кровь с кровью какой-нибудь другой нации!

Было уже за полночь, когда мы решили откланяться. Но Грез упросил нас просмотреть цветную короткометражку, которую он отснял месяца три назад на Маркизах. Любительский фильм, без особых претензий. Но мне запомнился один момент: у могилы Гогена — скромного серого надгробия — в картинно-грустной позе стоял Сергей Анатольевич Черевков.

Матвеев вызвал по телефону такси. В ожидании его мы вышли в тропическую темноту. Ночь благоухала ароматами невидимых цветов. Трели цикад и шорохи листьев наполняли ее таинственностью. И мы с Цуцкаревым решили идти пешком. Но не успели сделать и двух шагов, как рядом остановился автомобиль. Сидевший за рулем молодой француз предложил подвезти нас до порта. Оказывается, утром он был на «Заре». Ему понравилось там, и он предлагал нам совершить на следующий день экскурсию вокруг острова. Мы разговорились и узнали, что зовут его Колькой. Его мать еще девчонкой посмотрела русский фильм о каком-то мальчике. И она решила, что, когда выйдет замуж, своего сына обязательно назовет именем главного героя фильма. И теперь на Таити живет двадцативосьмилетний француз с русским именем. Разговор с ним как-то на время стер в памяти вечер, проведенный в обществе Греза. Но на другое утро Сергей Анатольевич позвонил сам. В этот день на «Заре» решили устроить обед с русскими щами, гречневой кашей, российскими разносолами и пригласить на него наших новых знакомых. Грез был среди приглашенных. То ли чувство неловкости за вчерашний вечер, то ли желание поломаться немножко заставили его позвонить, чтобы отказаться от приглашения. Расслабленным голосом он жаловался на недомогание и мигрень.

— Как хотите, — сказал я. — Вас приглашал капитан, а не я.

— Нет, я все-таки приду. Гречневая каша… Это будет каким-то общением с родиной, с Россией…

* * *

Вечером, накануне отхода с Таити, мы сидели в салоне, вспоминая встречи на этой земле. Не все оказывается таким, как ожидаешь. Многого вообще не удалось увидеть. И нас безумно утомила вся эта богатая публика, осаждающая Папеэте. Казалось, что стоит уйти в глубь острова, и там у подножия вулкана Орохена, на берегу горных озер и хрустальных ручьев, можно наконец встретить хижину добрых, приветливых таитян, посмотреть их танцы, послушать ритмичную музыку. Может быть, это удастся в другой раз. Я верил, что попаду сюда снова. Ведь я рвал белые душистые цветы тиаре, вдыхал их тонкий аромат. По старому поверью, тот, кто хоть раз понюхает тиаре, обязательно вернется на Таити. Тиаре — ямшан Полинезии.

Но в глубине души я уже понимал, что ничего этого нет и быть не может, что вся эта идиллия у меня в голове и мне просто жаль расставаться со своей наивной двадцатилетней. мечтой.

— Хау ду ю ду! — раздалось вдруг, и в салон вошли трое. Памела Джонсон — тридцатилетняя судья по детской преступности из Лос-Анжелеса — приехала на Таити отдохнуть. Два ее спутника — ихтиологи. Один живет в Оттаве, другой — в Вашингтоне. Через несколько дней они отправляются изучать фауну коралловых рифов вокруг острова Бора-Бора. Оба они встречались с советской экспедицией «Витязя», а канадец к тому же был в СССР. Поэтому держатся как старые знакомые.

— Как вам понравилась Калифорния? — спрашивает Памела.

Мы говорим, что это очень красивое место. Канадец в свою очередь сообщает, что Москва — это тоже «вери найс плейс»[3]. Мы соглашаемся и говорим, что канадский город Ванкувер прекрасен. И тут же узнаем, что нет ничего лучше, чем Киев и Ленинград.

— А вы видели таитянские танцы? — спрашивает канадец.

— Нет, не видели.

— Так поедем. Я обязан вам их показать. Сегодня в отеле «Таити» будут выступать лучшие танцовщицы.

Мчимся на окраину города. Пять дней мы тщетно искали выступления таитянских танцовщиков. В Папеэте нет театра. Нет даже постоянного места для выступлений национальных ансамблей. Да и ансамблей нет. В разгар туристского сезона в модных ресторанах устраиваются вечера таитянских танцев, где девушки и парни демонстрируют древнее искусство своего народа. Но мы так и не смогли поймать ни одного выступления. И вдруг такая удача. Отель «Таити» считается самым фешенебельным во всей Океании. Клиентов ошарашивают экзотикой. Огромная туземная хижина. Крыша из листьев пандануса, стены из бамбука. На стенах огромные раковины тридакны и водолазные шлемы с лампочками внутри. По углам горшочки с орхидеями. Тут можно заказать любой напиток: от нашей «Столичной» до кокосового молока и сока лиликои со льдом. И самые изысканные закуски. А если захотите танцевать — берите напрокат девушку любой нации. Их щебечущая стайка поджидает у стойки партнеров. Приглашайте, танцуйте, официант внесет это в счет. Публика разноязыкая. От стойки, расталкивая танцующих, пробирается пьяный. Босой, в потрепанных холщовых штанах и грязной рубахе, он кажется нищим среди респектабельной толпы. Он падает и, поднимаясь, хватается за чьи-то ноги. Новички недовольно шикают и просят метрдотеля убрать хулигана. Завсегдатаи дружелюбно улыбаются: о босоногом пропойце в Папеэте хорошо наслышаны. Став наследником четырех шахт в Пенсильвании, он начал быстро спиваться. Опекунский совет взял дело в свои руки и теперь выделяет Бобу всего… десять тысяч долларов в месяц. Он проматывает деньги на Таити, щедро платя за выпивки и дебоши. Боб садится рядом с нами. Узнав от соседей, что мы русские, он с трудом произносит: