Вокруг света с «Зарей» - [37]

В четыре часа пробираюсь в столовую. У нашей вахты завтрак — лучшее время суток. Это совершенно точно. Еще когда идешь будить сменщика, слышишь из камбуза запах кофе или чая. Вам приходилось когда-нибудь вдыхать запах крепкого черного кофе вперемешку с запахом соленой воды и просмоленных канатов? Если не приходилось, знайте, что нет ничего лучше этого запаха. Куда там, к черту, жасмин. Черный кофе и канаты пахнут приятнее. И честное слово, идешь на этот пряный дух в столовую не из-за того, чтобы поесть. Завтрак — это не только еда. Вернее, не столько еда. Это разговор. Даже не разговор, а так себе, каляканье о том о сем и ни о чем. Может, кто-то вспомнит старую историю, или случай из жизни, или анекдот. Неважно, что этот анекдот каждый знал давным-давно и сам уже миллион раз рассказывал друзьям и знакомым. А некоторые истории слышаны и переслышаны вот тут же, в столовой, за этим же пыхтящим чайником. Дело не в этом. Серьезно, совсем не в этом. Просто нам приятно послушать морские байки, пока усталость не возьмет свое. И тогда мы плетемся в каюты. Нам нужна эта неторопливая беседа, как снотворное. Да и если уж говорить начистоту, мы не так часто повторяемся. Нет, честно, повторяемся мы нечасто, да и то, если того стоит сама история. А истории у нас бывают интересные.

Сейчас, в шторм, начинаются были, россказни о всевозможных морских случаях, которые больше смахивают на небылицы. То кто-то вспомнит, как был во время шторма разломлен надвое «либертос» (корабль из известной серии «Либерти», которые во время войны строились в Америке для перевозки военного снаряжения). Когда случилась такая беда, то носовая и кормовая части вроде бы носились по морю до конца шторма. Не тонули из-за водонепроницаемых переборок. Нам этот вариант не подойдет. Водонепроницаемых переборок у нас нет. И если что случится, то долго на плаву «Заря» не продержится. Третий механик Ермак рассказал случай, как во время шторма в Охотском море их «лапоть» был взят на буксир эсминцем и они пришли с ветерком в Петропавловск-на-Камчатке раньше положенного срока. И этот случай не про нас. В прошлом рейсе «Зарю» уже брали на буксир и вели от Гавайев до Владивостока. Но сколько порвали стальных тросов и якорных цепей! (Кто-то предложил использовать для буксировки якорные цепи.) Все дело в том, что шхуна наша обладает огромной остойчивостью. «Заря» не режет волну. Она взбирается на нее, а потом скатывается, как с горки. Поэтому-то и получается такая амплитуда колебания и дьявольские рывки на буксирных концах. Толстенные тросы летят, как нитки.

Мы засиделись уж слишком долго. Дым сигарет плыл под потолком в несколько слоев, лениво слоясь и клубясь, будто грозовые облака. Открыли иллюминатор. На секунду. Но волна только этого и ждала. Она обдала всех с ног до головы. И чай стал сладко-соленым. Пришлось расходиться.

Двери всех кают науки открыты в салон. Никто уже не реагирует на непрекращающийся звонкий гул волчков гироплатформы прибора. Совсем наоборот, стоит упасть напряжению, как тон жужжания меняется и все выскакивают в салон, чтоб подхватить падающий шток, на котором укреплены датчики. Но вот к воде люди привыкнуть не могут. За недели, проведенные в жарком климате, корпус успел рассохнуться. Вода находит какие-то щели и сочится с потолков. У Маслова в каюте целая система водоотлива. К потолку приколоты куски бинтов, их концы сходятся в полиэтиленовую воронку, от нее к полу тянется тонкая хлорвиниловая трубочка, по которой вода стекает в графин. У Касьяненко агрегат попроще: он прилепил изоляционной лентой к потолку полотенце и каждый час выжимает его.

Целую неделю нас швыряло. Я было пытался писать. Но ничего не получалось. Ни ручку, ни тетрадь в руках не удержишь: бросает из стороны в сторону. Но последние дни перед Гонолулу выдались спокойные, и мы все снова были на палубе.

Есть у нас лот, древнее приспособление, которым пользовались последний раз для ловли тунцов лет пять назад, когда капитаном плавал страстный рыболов Можара. Лот — это полкилометра стального троса, намотанного на барабан. В Гонолулу мне подарили блесну на тунца с отличным стальным поводком, яркими фазаньими перышками для украшения и резиновым амортизатором. Я возился недолго над сооружением орудия лова. Пропустил трос через скобу шлюпбалки и стал вытравливать за борт. Когда осталось на барабане метров сто, поставил на стопор. Жду день, жду два. Но хоть убей, не клевало. К вечеру я сматывал весь трос на барабан, стараясь, чтобы он ложился прямыми рядками, не сбивался в колышки. На это уходило полчаса, не меньше. Но вот однажды я выбираю лесу и вижу на крючке и всем стальном поводке волокна хрящей и мяса. Мой поводок размочален, и кое-где пряди стальной проволоки порваны. Значит, кто-то сидел. Я просто прозевал момент клева! Либо рыба сама сорвалась, либо ее на крючке сожрали соседи по океану.

Да, вытащить рыбу мудрено, даже при нашем тихом ходе. Шхуну остановить нельзя. А шесть узлов плюс скорость намотки троса — это для рыбьих челюстей чувствительная нагрузка. Явно они не выдержат.

Завтра утром приходим в Гонолулу. А вчера пересекли Северный тропик. Момент, что и говорить, радостный. Самое главное — благополучно окончили северную петлю. Все-таки четыре тысячи миль. А впереди четыре месяца тропического тепла и солнца!