Вокруг света с «Зарей» - [29]

— Ничего, тут уже рядом, — сказал Семен. Мы свернули в сторону Оклендской внутренней гавани, зажатой между городом и островом Аламеда, и оказались среди темных переулков. Только на одном здании горела неоновая вывеска — огромные буквы через весь фасад: «Хей-ноулдс Фёст энд Ласт Чанс».

Это был знаменитый кабачок Джона Хейноулда «Первый и последний шанс». Небольшое дощатое здание, похожее на сарай. Здесь юный Джек Лондон заключил свою первую крупную сделку: купил «Рэззл-Дэззл». Тут он обмывал со своими дружками успешные набеги на устричные отмели. Тут он всегда мог получить в кредит полсотни долларов у разбитного хозяина кабачка, не расстававшегося с толстенной сигарой. Здесь среди бывалых моряков и зверобоев, среди старателей с Клондайка он встречал будущих героев своих повестей и рассказов. Никто не предполагал, что крепкий юнец станет в будущем известным писателем. Здесь бывал и знаменитый капитан Алекс Макклин, ставший прообразом главного героя «Морского волка».

Этой интересной публике «Первый и последний шанс» обязан своей славой. Ради этих бесшабашных ребят, собиравшихся сюда со всего света, в кабачок постоянно заходили писатели Роберт Луис Стивенсон, Жоакин Миллер, Рекс Бич и многие другие авторы романтических повестей и рассказов.

Почти столетие не меняет своего вида оклендский кабачок. Только за стойкой теперь хозяйничает не старый Хейноулд, а его сын Джордж. Он тоже теперь далеко не молод, но, как и отец, рад любому посетителю. Дело процветает. Но сейчас кабачок меньше всего похож на питейное заведение.

Мне приходилось бывать во многих музеях. Но такого своеобразного, как «Первый и последний шанс», видеть не довелось. Все стены и потолок в несколько слоев были покрыты визитными карточками, приколотыми к дереву кнопками, на стенах висели сомбреро и боксерские перчатки, открытки и книги. Один оставил здесь шерифскую звезду, другой — смит-вессон 38-го калибра, третий — портрет любимого скакуна. Тут бывал и Федор Шаляпин. Его фотография с дарственной надписью висит у самого входа. Сюда приходили артисты и писатели, спортсмены и моряки со всех концов земли. Все эти маленькие сувениры — дань уважения американскому писателю.

Садитесь на круглые кресла у стойки, и Джордж нальет вам по рюмке шотландского виски с содовой, как раз такого, какое в свое время любил выпить Джек Лондон в кругу друзей. Он расскажет вам несколько интересных историй из жизни писателя и проведет к старому колченогому столу, за которым молодой Джек читал книги, готовясь в университет, и писал свои первые рассказы. Ничего, что вы уже знаете эти истории. И может быть, это совсем другой стол. Но все же в этом тесном дощатом домике, завешанном всякими безделушками, вы на мгновение переноситесь на семьдесят лет назад.

— Как видите, мы его все-таки не забыли, — сказал Семен Фурман. — Но если по существу разобраться, то он так и остался писателем моряков и устричных пиратов, бездомных бродяг и неудачников, точно таких, каким он был и сам.

Я не стал спорить. Об удаче в жизни судят по-разному.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

4 ноября в девять утра ушли из Сан-Франциско. Катера береговой охраны вывели нас из залива, просигналили «счастливого плавания» и ушли обратно, а мы остались с глазу на глаз с океаном. Мы пойдем на Гавайи не по прямой, а спустимся сначала к югу. Эти места далеки от обычных пассажирских и грузовых линий. И наверное, нам долго не придется видеть никаких кораблей. Но одиночество нас не страшит. Мы к нему привыкли. Да и что толку смотреть на белоснежные лайнеры с пенными усами у форштевня. Только изводишься от зависти. У нас усов никогда не бывает из-за нашей черепашьей скорости.

Дней через десять мы вошли в тропики. Их приближение чувствовалось уже давно: каждый день температура забортной воды повышалась градуса на два. Сначала пробовали обливаться из ведер, черпая воду прямо из-за борта (ведро для страховки прихватывали прочной веревкой к планширу). Потом приспособили пожарный насос. Но лучше всего валяться в плавках прямо на палубе, в закутке между средней и кормовой надстройками. Шхуну качает, и волна хлещет под фальшборт, обдавая с ног до головы. Нужно только сильно упираться ногами в фальшборт, а руками в надстройку. Иначе синяки обеспечены. Все свободные от вахты устраиваются в этом замечательном местечке, которое полностью оправдывает свое название «Ялта». Мы уже давно спим на палубе. В каютах жарко и душно. С вечера начинаешь выбирать место, где бы прикорнуть на часок перед вахтой. Но стоит уснуть, как кто-то начинает со вкусом топтаться по твоим суставам, тщетно разыскивая свободный кусочек палубы для постели. После утреннего чая, часов в пять, снова укладываешься спать. Но будь уверен, что часа через два-три тебя разбудит аврал: ставят паруса. Потом еще одна побудка — смена галса.

17 ноября слева по борту показались сглаженные туманом очертания острова Малакаи. А к ночи наша шхуна была уже на подходах к Гонолулу. Кругом огни идущих судов. Это первые корабли, которые встретились нам после выхода из Сан-Франциско. Приближение большого порта чувствуется даже в небе. Беспрерывно с запада на восток в темноте движутся огоньки самолетов. Высота скрывает их гул, и кажется, что это тропические светлячки прокладывают путь между звездами.