Вокруг Света 2006 № 03 (2786) - [40]

Вот здесь была комната Вайгель, ей нравилось, что окна выходят на внутренний двор. Всегда видно, кто ушел, кто не приходил вовсе… А там, в другом крыле, — кабинет Брехта.

От автора: К нему ведет и отдельная лестница — сооружение совсем нелишнее, учитывая, что основатель взял в театр одновременно нескольких дам своего большого сердца.

Риман: Да, все они здесь работали: и Лиза Хауптман, которая перевела «Трехгрошовую оперу», и Изот Килиан, актриса, и Рут Бергхаус — она потом даже «унаследовала» театр от вдовы Брехта…

Вообще, странно они друг к другу относились: Брехт и Вайгель, с одной стороны, были как одна плоть, а с другой — держали какую-то непреодолимую внутреннюю дистанцию. Вы знаете, что они даже по именам друг друга не называли. Он говорил: «Где Вайгель?» — Она: «Позовите Брехта!» Удивительно, как еще их дети получили человеческие имена. (Смеется.)

От автора: Барбара и Штефан Брехт живы по сей день. Управляют богатым наследием отца.

И — последняя внесценическая «достопримечательность». Очень важная и нужная.

Риман (мечтательно): …А это — наша «комната для разводящихся». В свое время и я тут живал. Года два в общей сложности…

От автора: Помещение действует по старому назначению и сегодня. Увы, вряд ли будущие поколения «Берлинского ансамбля» обойдутся без него…

Действие V.

Игра и репетиция

Сцена I. Актерство

18.30. За час до спектакля в фойе начинает собираться публика. Открывается так называемая вечерняя касса — «спонтанно» попасть в «Берлинский ансамбль» можно, но лучше все-таки заказывать билеты заранее. Особенно на самые ударные спектакли, скажем, Уилсона или Люка Бонди, а также на премьеры сезона (цены гуманные — в среднем 15—20 евро).

Впрочем, главная заслуга в том, что в зале на Корабельной набережной почти не бывает пустых мест, принадлежит все же артистам старой школы. Когда они выходят на сцену, честно говоря, уже не слишком важно, что за спектакль идет и даже что за пьеса разыгрывается. Тут возникает та самая магия игры, о которой, сколько ни пиши, поймешь лишь в тот момент, когда она сотворится у тебя перед глазами. Круг замыкается, и становится ясно, для чего существует театр, даже если смотришь не спектакль, а обычную репетицию перед его началом.

Сцена II. Звезда

Входит Кармен-Майя Антони, 60 лет, актриса. Живое сердце «Ансамбля», которое бьется в ролях Мамаши Кураж, Пелагеи Власовой, вдовы Лаккернидла в «Святой Иоанне скотобоен» и герцогини Йоркской в «Ричарде II».

Эта женщина — плоть от плоти берлинской богемы в Бог весть каком поколении. Ее дебют в «Кавказском меловом круге» в 66-м году вызвал уникальное паломничество столичных критиков и публики в провинциальный Потсдамский театр. В те же годы она неоднократно отклоняла личное приглашение Хелены Вайгель войти в ее знаменитую труппу. Зато, однажды ступив на сцену «Ансамбля» (в 1976-м), хранит ему верность по сей день. Германия знает Кармен-Майю Антони как лучшую современную исполнительницу брехтовских зонгов.

Автор: Как вам понравилась сегодняшняя репетиция?

Антони: Все прошло очень хорошо, спасибо. Мы как раз завершили этап, на котором режиссер объяснял, чего хочет от нас в общих чертах. Теперь, наконец, настает моя очередь — мое искусство, игра, умение работать с эмоциями… Вы знаете, эта сцена помнит так много больших актрис, ту же Вайгель, Терезу Гизе, Гизелу Май, что не остается другого выхода, кроме как набраться наглости и сказать себе однажды: «Мне безразлично, что тут было до меня». Сейчас — другая эпоха, другая Мать и другая Кураж.

Автор: Но ваша эпоха длится уже тридцать лет, в этом году — юбилей.

Антони: Да, в самом деле, с 76-го. А еще до того Вайгель приглашала меня и в 66-м, и в 69-м, и в 70-м. Она очень хотела меня заполучить. А я этого не хотела.

Автор: Но почему? Может быть, вам казалось, что после Брехта «Ансамбль» «окостенел» в своем величии и более походит на музей?

Антони: Нет, как раз пока Вайгель не умерла, это был великий театр и, безусловно, живой. Если он и запылился слегка, то сильно позже. Просто я по молодости предпочитала другие площадки. Позволяющие работать более… интенсивно, что ли. Понимаете, кругом тогда такое творилось: Пражская весна, волнения 1968 года, потом лишили гражданства Вольфа Бирмана.

Автор: Лишение барда и правозащитника Бирмана гражданства ГДР, насколько я понимаю, стало началом «войны» между руководством СЕПГ и левой интеллигенцией. Начался исход из страны людей искусства, в том числе множества ваших коллег. Почему вы остались?

Антони (улыбаясь): Может быть, из чувства противоречия: я всегда поступаю не так, как другие. Ненавидела так называемые «тенденции» и ненавижу до сих пор. И потом — тот, кто желает остаться САМИМ СОБОЙ, останется им где угодно.

Автор: И у вас получилось? Несмотря даже на резкие перемены трупп, политического климата, власти?

Антони: Я всегда оставалась, что называется, современным человеком. Мне интересно в каждом новом сегодняшнем дне. Интересно наблюдать, как постоянно, ежеминутно видоизменяется организм театра…

Автор: