Вокруг Света 2005 № 09 (2780) - [12]

1839 год. Еще один Панорамный павильон открывается выставкой бывшего наполеоновского офицера Шарля Ланглуа, и это дает новый толчок превращению Елисейской магистрали в ультрамодное место. На новом гребне бонапартизма в городе считается неприличным не увидеть картины «Пожар Москвы 1812 года»…

Забавно, кстати, проследить за дальнейшей игрой парижских архитектурных «капризов»: поистине только во французской столице понятие моды так важно, что оно, как джинн из восточной сказки, может обрушивать и возводить дома. Миновал воинственный пыл середины XIX века, отшумела Франко-прусская война – и настала «belle epoque», прекрасная эпоха, когда людям показалось: больших общественных несчастий больше не случится… Тогда Панораму перестраивают и перепрофилируют: теперь перед нами закрытый каток Ледового дворца. Когда сгущаются первые сумерки, внутри оживляется движение. Пары развлекаются тем, что вычерчивают коньками на зеркальной поверхности собственные инициалы под музыку Оффенбаха.

А вот наши дни. На месте Ледового дворца – театр «Рон-Пуэн» (так же называется и маленький круглый «пятачок» посреди Елисейских Полей). Здесь читает лекции русский режиссер-интеллектуал Анатолий Васильев. Пожилая, но не сдающаяся Клаудиа Кардинале выходит на сцену в «легкомысленной» итальянской антрепризе. Японец – генеральный директор ЮНЕСКО, громовым голосом призывает мировую общественность к защите французской журналистки, попавшей в плен к иракским террористам. И все это вызывает бурный интерес общественности Елисейских Полей. Пульс тысячелетия – тоже парижская мода.

Неизменным сквозь эпохи, прошедшие перед нами, осталось то, что изменить вроде бы легче всего, – сады. Они стоят, словно гранитные, среди всех этих эфемерных павильонов, дворцов, панорам и как ни в чем не бывало благоухают всеми ароматами флоры. Мягкий климат Парижа позволяет спокойно произрастать здесь даже теплолюбивым южным магнолиям. Но магнолии ведь любимы во все времена…

Да, очевидно, Елисейские Поля и елисейская толпа – самые ветреные и самые чуткие в мире. Все вызывает их интерес, и ничто не ускользнет от их внимания. В прямом смысле – ничто. Однажды, еще в 1820 году, прогуливаясь по Полям, русский генерал Федор Ростопчин от скуки заключил с приятелем забавное пари. Он заявил, что за пять минут легко соберет вокруг себя толпу в 500 человек. Ударили по рукам. Граф вышел на середину одной из аллей и, возведя глаза к небу, изобразил на лице крайнее удивление. Не прошло и десяти секунд, как рядом остановился первый любопытный, который тоже задрал голову кверху и сощурился. Затем еще один – дело пошло.

Ростопчин выиграл пари: когда он вновь присоединился к изумленному спутнику, тихонько просочившись сквозь собранное им же «общество», оно насчитывало гораздо больше пяти сотен зевак.

Должны ли мы на основании этой истории сделать вывод, что елисейская публика состоит из праздношатающихся? Не получается. Ведь на Полях, представьте себе, гуляли и те, у кого здесь бывали дела.

Юная художница Мария Башкирцева в свое время приходила сюда высматривать предмет своей тайной влюбленности, известного герцога Гамильтона, – и потому делала вид, что просто слоняется или будто случайно проезжает туда-сюда в коляске. То же было с юным Марселем Прустом, который имел несчастье встретить на одной из параллельных магистрали аллей девушку Мари. Она стала прототипом главной героини всего его творчества, Жильберты. Встретиться снова им не довелось, но ту самую аллею «в утешение» назвали впоследствии именем несчастного прозаика.

Куда шел по утрам бородатый англичанин, снимавший квартиру в доме номер 49 на Елисейских Полях? Чарлз Диккенс шел в ближайшее кафе пить чай с молоком. Сей напиток одному ему специально там готовили. Отчего так редко выходили на прогулку трое жителей дома 54? Там актриса Тереза Гвидобони прятала от кредиторов своего любовника Оноре де Бальзака. Муж проживал тут же и очень помогал.

А вот молчаливый человек пьет в вечерних сумерках абсент в кафе у подножия Большого дворца и меланхолически глядит на проходящую мимо толпу. Жан Кокто высматривает на Полях свои надломленные сюжеты…

Кстати, о Большом и Малом дворцах. Эти главные, вероятно, на сегодняшнем проспекте здания уже целый век, с тех пор как их выстроили к Всемирной выставке 1900 года, служат классическими «конечными целями» здешних прогулок. Еще одна «гримаса» парижского тщеславия?

Впрочем, тогда Париж вообще переживал строительный бум. Только что на противоположной от Полей стороне Сены выросла ненавистная интеллигентным людям эпохи Эйфелева башня. Это потом с ней как-то смирились… А дворцы, конечно, пригодились – через них прошла вся история ХХ века. Что только не выставлялось в этих стенах! Новые сорта масла и новая военная техника. Яйца Фаберже и автомобили последних моделей…

В западной части Большого находится Дворец открытий – из единственного в своем роде музея, где научно-технические достижения цивилизации представлены в максимально наглядном и доступном виде, целый день слышны возгласы удивления и громкие споры на разных языках. Туристы охотно посещают этот неожиданный «нарост на теле чинной художественной галереи». А из южной части здания часто доносится русская речь с милым французским акцентом. Здесь помещается факультет славянской филологии Сорбонны. И это далеко не единственный штрих, связующий Елисейские Поля с русским культурным полем. Пора уже напомнить, насколько эта улица – еще и наша.