Вокруг Света 1998 № 08 (2695) - [17]
— А сейчас мумия помогает деревне?
— Да. Когда души умерших бывают чем-нибудь недовольны, они приходят к людям, громко кричат им ночью в ухо или роняют вещи. Ходят по хижинам... Но в деревнях, где есть мумия, этого не бывает.
— Мумия не пускает в вашу деревню привидений?
— В других деревнях есть привидения, а у нас нет.
Я уже два часа провел за беседой со стариками племени, а они все еще не спешили показывать нам мумию. Потому что если мы плохие люди, то можем очень сильно навредить ей...
Я думал, разговор уже подходит к концу, но тут меня стали спрашивать, как выглядит остров Россия.
— Большой, — задумался я, — с одной стороны очень жарко, с другой очень холодно... Много разных зверей...
— Скажи, что есть одна знаменитая мумия вождя, лежит на главной площади, — Саша впервые за два часа открыл рот. — Но она существенно моложе мумий дани...
Тогда один из стариков поднялся и ушел в хижину мужчин. Мы едва успели установить камеру, как он показался в полукруглом отверстии-выходе.
Он очень бережно держал на руках своего прапрадеда. Его мумифицировали в сидячем положении, ноги почти касались подбородка. Шапочка с перьями и котека — фаллокрипт — тоже были 350-летнего возраста.
Мумию посадили на специальное возвышение. Хранитель мумии стал с одной стороны, а другой старик — с противоположной. Так они и стояли, как почетный караул все время, пока мы снимали.
Четыре часа ходьбы до Помо, четыре часа там, четыре часа обратно да все по жаре... Мы думали, что, вернувшись «домой», в деревню Миагему, сразу завалимся спать.
Не тут-то было.
Деревня была в необычайном возбуждении. Папуасы, потрясая копьями, танцевали и пели около входа. Группа детей шумно возилась за оградой. Женщины, ни на секунду не замолкая, что-то обсуждали.
— Война! — встретил нас горячим шепотом Миша.
У меня замерло сердце. Воочию увидеть, как воюют в Папуа — Новой Гвинее... Но ведь для наших друзей-папуасов это реальное испытание, и могут быть жертвы... Да и мы сами подвергаемся опасности...
— Джон утверждает, что они нас не тронут, — словно догадавшись, о чем я думаю, сказал Миша.
— Не война, а битва, — поправил я и себя, и своих товарищей.
В состоянии войны два враждующих клана дани (или дани и соседние племена, например, ял и) могут находиться несколько лет и даже десятилетий. Это не мешает их «мирному сосуществованию». Люди из враждующих лагерей могут встречаться в лесу и даже иногда ходить друг к другу в гости -во время, свободное от боевых действий.
— Есть две основных формы ведения войны, — решил я объяснить Мише и Анджею ситуацию, в которой мы так неожиданно оказались, — набеги и битвы... Набег — это короткий необъявленный поход с целью убить человека у противника или, во всяком случае, украсть свинью.
— Равноценная замена, ничего не скажешь, — пробормотал Кричман.
— А битва, — продолжал я. — Битва... она и есть битва. Я, честно сказать, никогда не видел. В любом случае мы должны подготовить аппаратуру к съемкам...
— А из-за чего возникают войны? — спросил Анджей. — Места им, что ли, не хватает?
— Иногда из-за места, — кивнул я, — когда одно племя разбивает огороды на нейтральной территории. Но чаще дани воюют из-за привидений...
Миша и Анджей переглянулись.
— Да, из-за привидений, подтвердил я. — Если человек погиб на войне, у него появляется неприкаянное привидение. Бродит ночью по деревне, бьет посуду...
— Как незахороненный покойник, — сказал Анджей.
— Ну, вроде того. Только чтобы привидение перестало портить живым людям нервы, нужно не только покойника захоронить. Нужно произвести нового покойника — убить врага. Но и у того появится неотомщенное привидение и будет бродить уже по вражеской деревне, требуя ответной жертвы...
— Привидение на привидение, человека на человека, — прокомментировал Кричман. — Но так может продолжаться бесконечно...
— Иногда это и продолжается десятилетиями, — подтвердил я. — Кланы могут редко сходиться на битву, но они всегда помнят о такой возможности.
Взгляд мой упал на порог нашей хижины — там валялся номер журнала.
— Ага, нашелся! — обрадовался я. — Подкинули, — сообщил Кричман, — там страница вырвана.
Я быстро открыл номер. Была вырвана страница с фотографией местного парня. Я вспомнил его имя — Гон Аа.
Клич йокоика, кукующего голубя, разнесся над долиной рано-рано утром. Ребята еще спали. Я вылез из-под москитной сетки, выполз из хижины...
Снова тот же звук — резкий, пронзительный крик. Мурашки по коже.
Это кричит не голубь. Это кричит человек, подражающий голосу птицы. Этот клич — вестник войны. Этот клич сообщает, где произойдет битва и где будет проходить линия фронта.
Солнце еще только начало разгонять ночную мглу. По деревне уже бродили папуасы с решительными выражениями лиц. С решительными выражениями и с... И с великолепными военными узорами!
Очень важно при подготовке к битве нарисовать на лице правильный боевой узор. Самый подходящий сегодня цвет красный. Цвет войны и агрессии. Замысловатые знаки на лбу, щеках, носу...
Все новые папуасы — раскрашенные и нет, уже обвешанные оружием и пестрыми боевыми перьями и еще нет — выходили из хижин.
