Вокруг Света 1996 № 11 (2674) - [5]

Наконец в начале ноября распогодилось. И самолет «Геркулес», принадлежащий британской компании «Адвенчер-Уок-Турс», с которой пятеро путешественников заключили договор о доставке их в Антарктиду и обратно, включая перелет от Южного полюса до базового лагеря Пэтриот-Хиллз, оборудованного там же, в Антарктиде, неподалеку от побережья, поднялся в воздух и взял курс на ледовый континент, унося на своем борту Осланда, Роджерса и Каминского. Совершив посадку на Пэтриот-Хиллз — Холмах Патриотов, — образующих южные отроги гор Элсуэрта, и дозаправившись, «Геркулес» полетел дальше на северо-восток — к Беркнер-Айленду, острову, расположенному на шельфовом леднике Рон-не, за которым, если глядеть на север, начинается море Уэдделла. Там, на острове, он и оставил своих пассажиров.

Вслед за тем самолет вернулся в Пунта-Аренас, взял на борт Конюхова с Адамсом — к тому времени Федор получил лишь часть денег от своих спонсоров и мог оплатить перелет только вскладчину с Адамсом, которого тоже поджимали финансы, — и снова вылетел на Пэтриот-Хиллз. Оттуда оба путешественника отправились на мотонартах в ледовую бухту Геркулес.

Иначе говоря, путешественники решили стартовать из двух разных точек, расположенных, тем не менее, на одной, восьмидесятой, параллели. Однако существенная разница между первым и вторым местом старта заключалась в том, что Беркнер-Айленд лежит на высоте 900 метров над уровнем моря и оттуда к Южному полюсу тянется более или менее ровный подъем — до 2800 метров. Со стороны же бухты Геркулес путь сначала идет вниз — до 80 метров над уровнем моря, а после — вверх, причем довольно круто. Так что стартовать с Беркнер-Айленда было удобнее и выгоднее.

Участникам антарктического супермарафона — по сути, это было чисто спортивное состязание — предстояло двигаться параллельными курсами — они должны были сойтись только на полюсе. Но туда еще надо было добраться, одолев 1350 ледяных километров.

8 ноября Федор Конюхов вышел на старт — почти одновременно с Дэвидом Адамсом; дистанция между ними была 100-130 километров.

— И вот началась настоящая пахота, — продолжает свой рассказ Федор. — Всю дорогу страшный холод — больше пятидесяти, иногда чуть меньше. А еще шквальный ветер — в Антарктиде он бьет все время с Южного полюса, то есть прямо в лицо... Нарты загружены под завязку — тяжеленные. Хотя я взял, как мне казалось, только самое необходимое — разное снаряжение и продуктов на 60 дней, с запасом. Все это тащил за собой на веревках, наподобие упряжки. Идти очень трудно — то вниз, то вверх. Скольжения почти нет — снег в Антарктиде, как мука, и к тому же сухой, не то что в Арктике. Впереди сплошные заструги — это большие ледяные гряды. Потом пошли трещины... В общем, чувствую — надо избавляться от лишнего груза. На второй же день выбросил в трещину «россиньоли». Жалко было, конечно. Крепления на них были отменные — «шпаровские», проверенные... Большую часть веревок и крючьев тоже выбросил — оставил лишь те, которыми пользовался, когда перетаскивал нарты через трещины...

Да уж, сперва мне пришлось особенно тяжко, тем более что я так до конца и не акклиматизировался. Хотя привыкать к новым условиям начал еще в первых числах октября — сразу как прилетел в Сантьяго и перебрался жить в Анды, к чилийским альпинистам...

Только километров за восемьдесят до полюса идти вроде стало полегче, да и ветер поутих. А перед этим — одна беда. Тут еще крепление на одной «мукаче» полетело — металлическое, американское. Хотя меня уверяли, что таким креплениям и минус пятьдесят нипочем. АН нет, не тут-то было. А ты попробуй починить железяку на таком морозище... Вот-вот, и я говорю... Короче, я сообщил об этом по рации в базовый лагерь, на Пэтриот-Хиллз. Они запросили — нужна ли помощь? Я подумал-подумал и отказался. Если бы прибыли спасатели, считай, путешествию моему конец — прощай, Южный полюс! Да и обошлось бы мне это удовольствие, в смысле — прилет спасателей и доставка в базовый лагерь, в 50 тысяч долларов, никак не меньше. Так что, хочешь-не хочешь, пришлось мастерить новое крепление, из кожаных ремней — как делают охотники в Уссурийской тайге. Ничего получилось. Правда, поначалу было неудобно — малость ногу подволакивало, но потом пообвык... Да, тогда я, признаться, здорово растерялся.

Маршрут свой я рассчитал четко — не только по дням, но и часам, и даже минутам. Направление определял по компасу. Координаты сверял раз в сутки по портативному спутниковому навигатору — он висел у меня на груди. Чаще определять местоположение было ни к чему: ведь в Антарктиде, в отличие от той же Арктики, нет дрейфа льдов — здесь незыблемый, многокилометровой толщины ледник, покрывающий земную твердь. Хотя он мало-помалу смещается к побережью, это движение практически неощутимо.

В общей сложности за сутки надо было проходить по 25 километров, чтобы уложиться в график — 55 дней, — который я сам себе определил. Если я, бывало, задерживался в палатке хоть на три минуты, потом корил себя весь день. У меня было выверено каждое движение, вплоть до того, какой носок надевать сперва — левый или правый. Подъем — ровно в шесть утра. Пока одевался, на примусе варилась овсянка — она была у меня и на завтрак, и на обед, и на ужин. Кашу приправлял медвежьим жиром — я прихватил его с собой из дома, — курагой, изюмом, сублимированным мясом. Пил чай с сухарями... И точно в восемь — в путь. Через каждые час двадцать — десятиминутный привал... И так до восьми вечера. Спать укладывался в половине одиннадцатого.