Вокруг Света 1994 № 04 (2643) - [21]

Цветная схема на стене указывает места находок. Древнейшие датируются VIII веком до н.э. Это бесформенные, оплывшие комки керамики, неотличимые от засохших кусков глины.

Чтобы я не имел сомнений в назначении экспонатов подземного хранилища, привратник сперва обозначил жестом рост ребенка, а потом, изобразив на лице испуг, провел ладонью по горлу и осуждающе покачал головой.

Мне осталось только согласиться с ним.

Поблагодарив гостеприимного привратника и отряхнув с подошв, так сказать, пыль веков, я вышел из-под мрачной сени деревьев, растущих на месте погребальных костров, на залитую солнцем безлюдную улочку.

Земля, засеянная солью

В неподвижном осеннем воздухе была разлита послеполуденная истома. За оградами, сложенными из ноздреватого песчаника, застыли в безмолвии сады, окружающие виллы с белыми крышами. Урожай с фруктовых деревьев уже убрали, только финиковые пальмы были отягощены гроздьями ароматных плодов. Несмотря на ноябрь, цвела бугенвиллия, и ее белые, розовые, сиреневые, фиолетовые, лиловые соцветия казались избыточно роскошными для дерева, столь же широко распространенного в Средиземноморье, как черемуха в России. Из-за заборов высовывались верхушки изысканных гибискусов и усыпанных алебастровыми бутонами надменных олеандр, благоухали розы всевозможных форм и расцветок — одним словом, увядания в природе не было заметно.

Карфагенские гавани — военная и торговая — находятся в пяти минутах ходьбы от тофета Саламбо. Правда, от них остались два пруда с ветхими сараями по берегам. Когда-то гавани соединялись с морем проливом, запиравшимся от непрошеных гостей цепью. Потом море отступило, и вместо пролива образовался кусок плоского берега, а знаменитые гавани превратились в мелководные пруды.

Военный флот карфагенян долгое время господствовал на Средиземном море, пока римляне не научились строить суда по образцу пунических и греческих. Триеры и пентеры пунийцев, движимые сотнями весел, стали основным орудием экспансии Карфагена. Они доставляли наемников в Испанию и Ливию, на Сицилию и Сардинию. Вслед за ними двигались торговые суда с высокой кормой и прямым парусом, в которых плыли колонисты — обживать новые земли, приращивать Карфагенскую державу.

«Морские люди», как называли их в древности, пунийцы совершали и более дальние переходы. Считается доказанным, что мореплаватель Ганнон в V веке до н.э. во главе флотилии из 50 судов вышел в Атлантику, обогнул Западную Африку и достиг Гвинейского залива. По сведениям Плиния, карфагенянин по имени Гимилькон добрался до современного пролива Ла-Манш.

Пунийцы поставили морское дело с размахом. В каменных эллингах, стоявших по берегам военной гавани, одновременно могло находиться в работе до 220 судов. Посередине гавани, на острове, размещалось адмиралтейство, там стоял шатер командующего флотом. От нескромных взоров гавань защищала высокая стена.

В то время, как я пытался представить в красках и звуках картину массового спуска на воду карфагенских судов, современность вновь властно вторглась в мои размышления — на сей раз в образе небритого человека в поношенном пиджаке. Человек быстро говорил что-то по-французски, ловкими жестами фокусника извлекая из карманов одну за другой позеленевшие монеты и указывая на пруд. Я понял, что передо мной уличный торговец сувенирами, кормящийся возле великих развалин. Он пытался всучить мне монеты, изготовленные, по всей видимости, местными умельцами в ближайшей автомобильной мастерской и при этом клялся, что они подняты с морского дна.

Из вежливости я принялся рассматривать профили римских императоров и непонятные надписи на пуническом языке. Но на Востоке малейший интерес покупателя к тому, что продается, вызывает у продавца прилив бешеной энергии. Торговец сувенирами в поношенном пиджаке стал раскладывать на ладони покрытые фальшивой патиной монеты. Он любовно дышал на них, протирал замасленным рукавом, громко называл цену и тут же снижал ее, драматически закатывал глаза и повторял: «Пуник! Роман!» Когда же я решительно двинулся дальше, он поплелся за мной — в ход пошли брелочки, перстенечки, лакированные раковины, разноцветные камушки и прочая дребедень, но я был непреклонен, как римлянин перед соблазном отступничества...

Я свернул в направлении Бирсы, где некогда располагался карфагенский акрополь, или, если угодно, кремль, ставший последним прибежищем защитников города во время штурма римлян. Бирса — это довольно высокий холм, склоны которого застроены виллами дипломатов и состоятельных жителей столицы. На вершине холма стоит собор в честь Людовика Святого, организовавшего два крестовых похода против магометан и умершего где-то в этих местах. Разумеется, католический храм в мусульманском Тунисе — да еще на историческом холме — возвели французы, когда они владели этой страной, и, очевидно, сделано это было с дальним прицелом.

Южный склон Бирсы, куда я выбрался после блужданий среди вилл, оказался незастроенным. Судя по многочисленным тропам, петлявшим среди чахлых кустов, именно здесь поднимаются на вершину истинные любители древностей. Действительно, это интереснее, чем разглядывать крыши богатых вилл.