Вокруг Света 1993 № 03 (2630) - [20]

Они сидели, разделенные банкой, словно пытаясь хоть как-то уединиться, и рассказывали друг другу о себе. Хоффманстааль сам определял себя как искателя приключений. Никакое место не могло удержать его надолго, и он почти никогда не возвращался в те края, где уже бывал. Он был секретарем бывшего посла США в Малайзии, на Борнео занимался драгоценными камнями, а в Китае — тиковым деревом; несколько его картин выставлялось в парижской Галерее искусств. А на «Лючиано» он направлялся в Дамаск, чтобы изучить некие старинные манускрипты — надеялся найти там сведения об одном из своих предков.

— Я родился в Брашове,— рассказывал он,— но согласно семейным преданиям наш род происходит из других мест. Можете считать мое копание в родословной снобизмом, но это увлечение захватило меня на долгие годы. Я ищу не славы, но одних лишь фактов.

— При чем тут снобизм? — возразил Крэйг.— Я лично завидую вашему красочному прошлому.

— Значит, у вас скучная жизнь?

— Да нет, не скучная, просто... краски в ней побледнее. Вырос в закоулках Атланты. В трущобах. Тяжелое детство, и все такое. Хулиганы...

— Вы-то были слишком хилым, чтобы быть хулиганом.

Крэйг кивнул, удивляясь, почему его не возмущает это вторичное замечание о его тщедушности. Пожалуй, решил он, это потому, что ему нравится этот огромный человек. Хоффманстааль не грубил — просто он говорил то, что думал.

— Я много читал,— продолжил Крэйг.— Интерес к астрономии помог мне выучиться штурманскому делу, когда я служил во флоте. А когда отслужил, решил: чем возвращаться в трущобы, останусь на море.

Они продолжали беседовать негромко и откровенно до самой ночи. Над ними все время кружили чайки.

— Красивые, правда? — спросил Крэйг. Хоффманстааль взглянул вверх, его светлые глаза сузились.

— Стервятники. Пожиратели отбросов. Посмотрите на эти злые глаза, на эти клювы... Брр!

Крэйг пожал плечами.

— Давайте лучше поедим. И между прочим, вам бы следовало заняться своим порезом...

Хоффманстааль покачал массивной головой.

— Если вы проголодались, ешьте. Я пока не хочу.

Он осторожно слизнул сползавшую по его щеке капельку крови.

Они считали дни по зарубкам на планшире. Две зарубки спустя Крэйг впервые заметил неладное.

Они уговорились о распределении продуктов. Впрочем, о пайках речи не было — для двоих еды было с избытком.

Но Крэйг ни разу не видел, чтобы Хоффманстааль ел.

Хоффманстааль, рассуждал Крэйг, человек большой, рослый. Его аппетит, несомненно, должен соответствовать размерам могучего тела.

— Предпочитаю есть ночью,— отвечал тот, когда Крэйг спросил его об этом.

Крэйг не обратил на странный ответ особого внимания. Возможно, решил он, этот здоровяк страдает расстройством пищеварения или чем-то в этом роде или же принадлежит к тем несчастным, которые по причинам чисто психологического порядка не могут есть на глазах у других. Это последнее предположение, правда, было не особенно правдоподобным, принимая во внимание открытый характер Хоффманстааля и настоящие обстоятельства. Но, в конце концов, какое его дело? Пусть ест, стоя на голове, если хочет!

На следующее утро, когда Крэйг открыл рундук, чтобы взять свою порцию, он увидел, что запас провизии не уменьшился.

И на другой день — то же самое.

Еще одна зарубка. Уже пять дней. Крэйга беспокоила одна странность: он питался хорошо, но все глубже погружался в странную апатию, словно бы терял силы от голода.

Поскольку еды было больше, чем достаточно, он старался есть больше, чем ему хотелось. Это не помогло.

Хоффманстааль же встречал каждое утро бодрым и в хорошем настроении.

У обоих уже отросли порядочные бороды. Крэйг свою ругал — из-за нее у него зудела шея. Хоффманстааль свою бороду холил, расчесывал пятерней и даже пытался завить усы при помощи большого и указательного пальцев.

Крэйг лежал на полу шлюпки и наблюдал за этим полезным занятием.

— Хоффманстааль,— проговорил он,— вы ведь не экономите продукты ради меня? Совершенно незачем вам голодать, я же говорил...

— Нет, друг мой. Признаться, я никогда еще не питался так хорошо.

— Да вы же почти ничего не тронули!

— А,— Хоффманстааль потянулся, напряг могучие мышцы и расслабился.— Это все бездеятельность. Я не голоден, не беспокойтесь...

Еще зарубка. Крэйг не переставал удивляться. День ото дня, час от часу слабел и становился все апатичнее. Он валялся на носу шлюпки, расслабившись в теплых лучах солнца, глаза подернуты дымкой, тело как тряпка. Время от времени он опускал руку в прохладную воду за бортом; но появление в волнах отвратительных треугольных акульих плавников положило конец такому времяпровождению.

— Они, как все в природе, эти акулы,— заметил Хоффманстааль.— Терзают, и убивают, и ничего не дают взамен той пищи, которую берут так грубо и жестоко. Им нечего предложить, разве что собственное тело, которое, в свою очередь, будет сожрано другими существами. И так далее, цепь продолжится. Этот мир — местечко не из самых приятных, мой друг. Он жесток...

— Разве человек сильно от них отличается?

— Человек хуже. Хуже всех...