Вокруг Света 1993 № 01 (2628) - [19]

До этой войны ни один из русских иммигрантов не имел парагвайского гражданства. С началом военных действий власти предложили им «стать парагвайцами» и право пойти на военную службу. «Истосковавшиеся по запаху пороха русские военные романтики приняли предложение и поставили на службу своей новой родине все свои знания и богатый военный опыт» — так писал о них один из парагвайских историков. Они и в самом деле согласились, но влились в ряды вооруженных сил в качестве добровольцев. Действительно, с их стороны это был жест благодарности стране, приютившей их в трудный час. Право быть гражданами Парагвая они завоевали на поле боя, своим потом и кровью.

Вклад русских военных, инженеров и ученых в победу над боливийскими войсками огромен. Под их командованием успешно воевали пехотные эскадроны и артиллерийские батареи на всех фронтах. Они обучали своих парагвайских коллег искусству фортификации, бомбометания, современной тактике боя, своим примером и героизмом не раз поднимали солдат в атаку, а их гибель всегда была достойной славы русского офицера. Сегодня, проезжая по Асунсьону, то и дело можно встретить названия улиц с трудными для испанского языка названиями: «Капитан Блинофф», «Майор Касьянофф», «Полковник Бутлеров», «Инженер Кривошеий», «Профессор Сиспанов»... Фамилии павших русских офицеров можно прочесть и на мемориальных плитах в Пантеоне Героев. Парагвай высоко ценил поступок «русских военных романтиков». Многие были отмечены высшими воинскими наградами, многим поставлены памятники, и более дюжины улиц столицы названы их именами.

Иммиграция — мир особый. Пока всем трудно, она сплоченная, люди помогают друг другу. Так было и здесь. Без взаимной выручки русским было бы трудно подняться на новой земле. 6 февраля 1932 года в Парагвае было зарегистрировано «Культурное общество Русская библиотека». Его цель, говорилось в Уставе, «созидание библиотеки с преобладанием книг на русском языке для пропагандирования русской литературы... русского национального искусства, проведения выставок, лекций, научных экскурсий, собраний для обмена идеями» и т. д. По сути дела, это был первый опыт сплочения их землячества. А тем временем они вместе создавали первый в стране политехнический институт, где впоследствии получило высшее образование большинство нынешней технократической элиты этой страны. Они открыли первую школу балета, русские специалисты заложили основу современной энергосистемы Парагвая и его дорожной сети, нет такого уголка в стране, где бы не побывали русские землемеры.

Но шли годы, люди окончательно освоились, зажили хорошо, и сложившиеся ранее солидарные связи стали таять, каждый уже был сам по себе. Мужчины переженились на парагвайках, женщины повыходили за парагвайцев. И наступило, казалось бы, неизбежное — русский дух некогда крепкого землячества стал рассеиваться, русский язык в семьях стал размываться испанским и гуарани. Кто-то еще держался друг друга, но это были лишь разрозненные ячейки. Единственное, что собирало их вместе,— это церковь. Да и то «своего» священника у них не было. Для богослужений к ним приезжал батюшка из Буэнос-Айреса, но и то лишь по большим праздникам.

«Белые», оказывавшиеся «красными»...

Как строились отношения «белых русских» с режимом Стресснера — разговор особый. Сам диктатор относился к ним с большим уважением. Еще во время войны с Боливией, будучи артиллерийским капитаном, он сдружился со многими офицерами-добровольцами и остался верным этой фронтовой дружбе до конца. Но установленный им свирепый антикоммунистический режим, где господствовали доносы, наветы и соответственно расправы с людьми, обвинявшимися в инакомыслии, этот режим создавал особый микроклимат и вокруг русских иммигрантов и их потомков. Ведь все. хоть как-то связанное с Россией, там тотчас приобретало «красный оттенок». И многим из них постоянно приходилось жить в состоянии повышенной бдительности.

Не раз темные личности сводили счеты с «чересчур преуспевавшими» русскими деловыми людьми. Примеров тому немало. Зубной врач, купивший новое оборудование для своей клиники, попал в охранку по доносу о том, что якобы хранит в кабинете «зачехленный крупнокалиберный пулемет для обстрела президентского дворца». По не менее глупому доносу у другого конфисковали небольшую хлебопекарню. У кого-то отняли земельный участок, у кого-то дом и т. д. Не раз русские и их парагвайские родственники попадали в тюрьмы.

Но самый драматический опыт выпал на семью Святослава Канонникоффа, крупного судовладельца, сына тоже судовладельца и военно-морского капитана из города Николаева. Марио Рауль Шаэрер, 23-летний муж его дочери Гильермины, убежденный противник диктаторских порядков, был схвачен 5 апреля 1976 года агентами департамента тайной полиции. Долго не знали родные о его судьбе.

На мемориальных досках в русской церкви в Асунсьоне — имена русских офицеров, павших во время парагвайско-боливийской войны 1932—1935 годов.

А потом им отдали истерзанный до неузнаваемости труп и насквозь фальшивое полицейско-медицинское заключение, утверждавшее, что смерть якобы наступила «в результате ран, полученных в перестрелке с агентами полиции». Воспользовавшись деликатной ситуацией, в которой оказалась семья Канонникоффа, конкуренты попытались «утопить» и его самого. К счастью, до физической расправы не дошло, но фирму его чуть не угробили, конфисковав большинство принадлежавших ему судов.