Вокруг Света 1991 № 09 (2612) - [14]

Жена тем временем уже нашинковала большим ножом кочанчик листовой капусты, нарезала кусочками рыбу и бросила в котел с почти доваренным на пару рисом с коричневыми бобами.

В кухне было настолько жарко, что Сун Хва — жена Чве — открыла вторую дверь, выходящую во двор. Вынув из деревянного пола около печи пару широких досок, хозяйка обнажила топку, закинула туда пару круглых угольных брикетов и немного сухой кукурузной соломы. Из черепичной трубы, как бы прилепленной к тыльной стороне дома, повалил белый едкий дым.

Обед был готов, и Сун Хва решила накрывать на стол. А когда вошла в гостиную, оказалось, что поздравить ее мужа зашел приятель из соседней бригады. На столе уже стояла прозрачная бутылка из-под газированной воды с мутноватой жидкостью «маколле». Это — старый деревенский алкогольный напиток, известный в Корее с давних пор, попросту говоря — рисовая или кукурузная брага, забродившая на дрожжевом сусле.

Хозяйка улыбнулась гостю и поставила возле него и мужа две белые керамические чашечки граммов по сто, острый салат из измельченной редьки с уксусом. Принесла по пиале горячего риса с рыбой и бобами, положив аккуратно выше каждой из них алюминиевые палочки для еды. В середину стола она поставила на тарелочке глиняную плошку с темно-коричневым соевым соусом «канджан», без которого просто немыслим корейский обеденный стол.

Сун Хва поклонилась, произнеся чуть слышно:

— Не знаю, вкусно ли получилось.

В Корее было бы крайне неприличным со стороны хозяйки подать гостю угощение со словами: «Попробуйте, пальчики оближете!» О достоинствах кушанья пристало судить тому, кто пробует, а не готовит.

Мужчины приступили к трапезе, а хозяйка тихо удалилась на кухню. Она отобедает потом, вместе со свекровью и детьми, занятыми сейчас каждый своим делом. Таково положение мужа — истинного господина в своем доме.

Гость, которого звали Хон Гу, взял в обе руки бутылку с «маколле» и наполнил чашку хозяина, а как только собрался налить себе, Чве перехватил бутылку и сам налил напиток гостю.

— Чхукпэ! — сказал гость, поздравляя Чве с успехами в этом году.

— Комбэ! — произнес хозяин, желая тем самым здоровья Хон Гу. Друзья выпили и принялись за рис, бойко орудуя палочками.

— Как твоя дочь в городе? — спросил Хон Гу. — Уже привыкла к замужней жизни?

— Ничего, приезжала недавно на пару дней, совсем не узнать. В столице, конечно, ей лучше, но и родной дом не должна забывать. Вот весной обещала приехать с мужем и дочкой, навестить могилу предков...

Благодарение предков

Трескучий звонок разбудил задремавшую на мгновение Хян Ми. Она поднялась с циновки и прошла в коридор. Щелкнув задвижкой, отворила дверь: муж вернулся.

— Вот, удалось достать на завтра, — Хен Сик протянул связку румяных яблок.— Как дочь? — сразу поинтересовался он, скидывая за порогом ботинки.

— Сегодня уже без температуры, помог отвар лимонника, что бабушка Чха Нэ из деревни прислала. Смотри, даже веселиться начала. А ты как, устал? — спросила жена. — Пора собираться, чтобы приехать в деревню засветло.

...Тысячи пхеньянцев устремились на другой день к местам захоронений своих ушедших из жизни родственников и предков по случаю дня поминовения усопших — «хансик». Этот весенний национальный праздник выпадает на 105-й день от зимнего солнцестояния и знаменует собой начало нового сельскохозяйственного сезона.

В обычный день такого оживления на дорогах здесь не увидишь. Легковые машины, грузовики с набитыми людьми кузовами, автобусы бампер к бамперу движутся во всех направлениях от столицы.

Чтобы избежать утомительной толкотни, Хян Ми и Хен Сик решили отправиться в путь с вечера. Собрали вещи в сумку и узел, годовалую дочь молодая мать привычным уже движением устроила за спину, в специальный пояс «аитти».

Больше двух часов катил автобус по избитой дороге в южном направлении от Пхеньяна, пока молодые супруги не спрыгнули на перекрестке, от которого им предстояло пройти с десяток ли пешком. Когда солнце уже скатилось к самому горизонту, обволакиваясь фиолетовой дымкой, они добрались до деревни, где жили родители Хян Ми.

Кладбище, где похоронены предки семейства Чве, в том числе и его отец — дед Хян Ми, расположено неподалеку от деревни на заросшей соснами сопке. К восьми утра сюда уже стали стягиваться длинные вереницы паломников, которые уже давно не живут здесь, но предки которых покоятся в этой земле. На склоне сопки, почти под каждой сосной, — низкие холмики, покрытые стриженой травой. Возле каждого из них врыт в землю каменный, реже деревянный столбик, на котором начертаны имена похороненных людей, даты их жизни, названия мест рождения.

Семья Чве молча расположилась возле могилы. Пока женщины прибирали вокруг холмика, а мужчины — Чве с зятем и двумя племянниками — курили, бабушка Чха Нэ, присев на корточки, постелила соломенную циновку на землю и протерла тряпкой плоскую гранитную платформу перед могилой — жертвенный столик. Затем начала извлекать из сумки продукты и бутылку прозрачной крепкой водки, которую привезли из Пхеньяна Хян Ми и Хен Сих. В деревне с этим сложнее, а пить «маколле», поминая предков, как-то неприлично. Разложив все аккуратно на столике, почтенная женщина подозвала остальных.