Вокруг Света 1990 № 09 (2600) - [40]

В Нью-Йорке «Балтику» приняли недружелюбно. Все частные компании отказались предоставить судну свои причалы. С большим трудом нашему посольству удалось договориться, чтобы пришвартоваться к заброшенному, полуразрушенному 13-му причалу муниципалитета на Истривер. Но пользоваться услугами портовых швартовщиков нам было запрещено. Капитану «Балтики» пришлось на моторной шлюпке высадить матросов на стенку, которые и приняли швартовы.

Несмотря на все препоны, 19 сентября в 10 часов утра был спущен покрытый ковром парадный трап, и наш премьер сошел на американский берег.

Толпы людей стояли на прилегающих к пирсу улицах, но на сам пирс жителей Нью-Йорка полицейские не пускали. Среди собравшихся были и явные недоброжелатели с плакатами «Хрущев и Кастро — домой!», но таких было немного.

Встречали премьера представители нашего посольства во главе с послом Добрыниным.

В каком-то складе под дырявой крышей, среди покосившихся балок, была сколочена небольшая трибуна, с которой Никита Сергеевич и известный промышленник и политический деятель Сайрус Итон, приехавший со своей женой, обменялись краткими речами. Следует подчеркнуть самообладание нашего премьера. Он словно бы игнорировал недостойный прием местной администрации, вел себя так, как подобает человеку, которого ожидают более важные дела на Генеральной Ассамблее ООН.

В Нью-Йорке пробыли 25 дней. Никита Сергеевич жил на берегу в здании нашего представительства на Парк-авеню. На «Балтике» осталась лишь часть дипломатов.

Опасаясь диверсий, нашим водолазам было приказано периодически осматривать корпус судна — не подложили ли террористы под днище мину или взрывчатку? Но все обошлось. Неприятность пришла с другой стороны: сбежал котельный машинист Виктор Яаниметс. Согласно правилам команда в город ходила только группами по пять человек. Виктор из группы механиков «потерялся» в одном из универмагов. Обидно было еще и потому, что считался он добросовестным моряком.

О побеге пришлось доложить Хрущеву. Никита Сергеевич промолчал.

У резиденции Никиты Сергеевича всегда стояла толпа ньюйоркцев.

— Однажды при мне,— вспоминает капитан Майоров,— Никита Сергеевич вышел на балкон второго этажа. Журналисты тут же, на заранее изготовленных длинных шестах, подняли к нему свои микрофоны и стали задавать вопросы, среди которых был и очень неприятный — о побеге с судна котельного машиниста.

— Вот дурачок, хотя бы денег на первое время попросил,— не растерявшись, ответил Хрущев.

Из Нью-Йорка Никита Сергеевич возвращался на самолете вместе с конструктором Туполевым. В числе провожавших был и капитан «Балтики».

— Я,— говорит Павел Алексеевич Майоров,— стоял далеко в стороне от группы провожавших, но Никита Сергеевич заметил меня. Подошел, пожал руку, поблагодарил за хорошо выполненный рейс и пожелал всему экипажу счастливого возвращения.

— Когда в 1964 году,— добавляет пассажирский помощник капитана Куницын,— Хрущева сместили, первый помощник капитана Семен Марков вырвал его фотографию из судовой Книги почета. Однако вырвать историю «Рейса мира» из памяти людей и с фотографий, хранящихся в семейных альбомах моряков и пассажиров «Балтики», не так-то просто.

Владимир Сидоренко

Ледовый остров подает голос

20 июня 1989 года в 01 ч 22 мин московского времени два мощных удара потрясли корпус пассажирского турбохода «Максим Горький», находившегося в очередном круизе в Гренландском море. Он столкнулся с льдиной и получил три пробоины, через которые сразу же хлынула вода. На принятой накануне по радио ледовой карте существовавшее в данном месте ледовое поле отмечено не было, не показывал его и экран радиолокатора...

Уже несколько суток мы бороздим северную Атлантику в поисках айсберга. Указания на картах о «границах распространения айсбергов в июне» совсем расплывчаты. Постоянно принимаем по радио данные ледового патруля, спешим в места их «множественных скоплений», отмеченные на факсимильных картах,— безуспешно. Но других данных у нас нет. Укрепляет, правда, надежду горькая память о столкновении «Титаника» с айсбергом в этом районе Атлантики.

Штурманы до рези в глазах всматриваются в горизонт. Море и небо почти одного цвета. Я уже начинаю нервничать: прошло более ста суток, как научно-исследовательское судно «Академик Иоффе» вышло в свой первый рейс. До возвращения в порт приписки, Калининград, остается меньше месяца, а впереди еще уйма работы и заход в Антверпен. В общем — жестокий цейтнот. И мне, как начальнику экспедиции, уже пора делать выбор — продолжать искать айсберг или выполнять другие запланированные работы.

Мои колебания прервал телефонный звонок — вызывали на мостик. Там царило оживление, слышался громкий хохот. Как выяснилось, несколько минут назад на мостик поднялся первый помощник капитана Василий Котов и, естественно, поинтересовался у вахтенного штурмана, как обстоят дела с поиском айсберга. «Пока никак»,— ответил штурман. «Да вы что,— удивился Котов,— вон же айсберг прямо на носу». На мостике все кинулись к лобовым стеклам рубки, и действительно — прямо по носу судна в нескольких милях невооруженным глазом был виден айсберг.