Вокруг Света 1990 № 08 (2599) - [15]

Дома уже ждала телеграмма, а вечером позвонили.

— Вы — Юрий Николаевич? — спросил Анести.

— Да,— послышался ответ.

— Чем ваш отец занимался до войны?

— Был пекарем.

— Почему был?! Он — жив! Жив!

Тут послышался женский голос:

— Простите,— заговорила женщина взволнованно. — Вы говорите, что отец наш...— И она не смогла продолжить.

Дядя Коля взял трубку из рук Анести.

— Надя! Надя!— прокричал он имя дочери и смолк.

— Да, да, это я...— И все стихло.

Трубка дрожала в руке старика, продолжал разговор Анести. Да и не требовалось много говорить: пригласил всех к себе.

Огромное семейство Кучуканиди собралось в московской квартире Панайотидиса. Ушел на войну дядя Коля, когда дети были совсем малые, а жена молодая; встретились через сорок шесть лет...

Об этой невероятной истории узнал я в то время, когда дядя Коля оформлял документы в греческом посольстве, переезжая к детям навсегда.

Мы снова ощутили себя эллинами...

Многие греки, живущие в Грузии, говорят по-грузински, по-турецки, по-русски, но не знают родного языка. Дело в том, что их предки жили в Османской империи в те давние и трагические времена, когда греков заставляли отказываться либо от своей веры, либо от родного языка. Из двух зол люди выбрали наименьшее в надежде, конечно, что смогут тайно, среди своих или дома говорить на родном языке. Некоторые сурово поплатились: османские власти приказывали отрезать языки тем, кто говорил по-гречески. Принимать же мусульманскую веру взамен своей православной греки не соглашались ни в какую.

И в Советском Союзе греки имели возможность изучать родной язык лишь до 38-го года: потом, после волны репрессий, школы были закрыты. Только через пятьдесят без малого лет, после настойчивых требований греков, живущих в Грузии, особенно в Сухуми, преподавание родного языка в этих местах наконец возобновилось.

Надо видеть радостное лицо мальчишки, вбегающего домой после уроков: узнав первые греческие слова в школе, он спешит поделиться ими со своими родителями...

Мать наливает ему суп, а он указывает на тарелку: «пьято». Мальчишка продолжает называть незнакомые взрослым слова, не приступая к еде, и они после настойчивых требований сына неумело повторяют казавшиеся вроде бы и родными, но отчего-то не произносимы вслух так же легко, как это получается у сына, слова: школа — схолио, тетрадь — тетрадио, книга — вивлио.

Так через долгие годы в дом возвращается греческий язык.

Наконец-то и греки Мариуполя стали изучать по-настоящему родной язык. «По-настоящему» говорю потому, что разговаривают они с каким-то, мягко говоря, ущербным для богатейшего эллинского языка упрощением, искажением, с использованием густой языковой смеси из русских, украинских, турецких и татарских слов. Но не их в том вина.

Вспоминаю трудное начало, когда руководитель семинара по изучению греческого языка в Советском Союзе Марина Львовна Рытова из Московского областного педагогического института имени Крупской бралась за нелегкое дело: готовить учителей для греческих школ. Она настояла, чтобы программа была точь-в-точь такой, как в Греции. Один из ее учеников, Ахиллес Чапиди, учитель из Рустави, был направлен в Грецию на семинары. Марина Львовна занимается подготовкой учителей и у себя в институте, состоялся уже первый выпуск.

Несколько лет назад на читательской конференции, где обсуждались мои романы «Севернее Салоник» и «Большая земля», был задан вопрос:

— Почему мы, греки города Орджоникидзе, где нас около пяти тысяч, не можем открыть греческий клуб?

— Если вы меня уполномачиваете — пожалуйста! — несколько торжественно ответил я и улыбнулся для убедительности, словно показывая, что дело это в период повсеместной перестройки вполне разрешимое, стоит лишь захотеть.

По окончании конференции меня окружила молодежь.

— Что для этого нужно сделать? — осведомился парнишка, крупный, полнотелый, круглолицый, чем-то похожий на моего сына, который в ту пору был в армии, и звали его Алексеем, как и моего.

— Нужны желающие вступить в такой клуб — раз,— начал я.— Создать инициативную группу — два. И, наконец, собраться...

— Списки подготовим, объездим дома,— Алексей осмотрелся, отыскивая среди парней единомышленников, желающих заняться этим без промедления.

Списки примерно ста пятидесяти семейств (около пятисот человек разного возраста) через три недели ребята привезли мне домой. Очередь теперь была за мной. Однако дальше дело пошло медленно. Мешало живучее старое мышление некоторых местных руководящих работников. Долго ходил я, обивая пороги учреждений, доказывая значимость такого клуба в нашем городе. Почти год ходил.

Убедил наконец. Дали нам помещение в одном из Дворцов культуры (сейчас к греческой общине переходит здание, в котором до 38-го года была греческая школа, и строили его греки). Собралась инициативная группа, избрали оргкомитет. Название клуба я заранее придумал, и все одобрили — «Прометей». Пусть добрые дела героя трагедии Эсхила станут целью и нашего клуба:

И людям стал наставником огонь Во всех искусствах, помощью великой...