Вокруг Света 1989 № 11 (2590) - [2]

В 18.30 по местному впервые вышли на связь с лоцманской станцией Датч-Харбора:

— Вам следует связаться с агентом «Аламара»,— сообщил, уточнив координаты яхт, лоцман, предварительно переведя нас на 14-й канал.

И тут агент «Аламара» Джеффри Томсон — сам вышел на связь.

— «Надежда», вам разрешен заход лишь 1 августа. Но сегодня вечером попробуем связаться с командованием Кост Гард (Береговой охраны), а завтра в 08.30 утра вам следует выйти с нами на связь...

Ночь мы провели за пределами трехмильной зоны, то ложась в дрейф, то совершая небольшие переходы из одной точки в другую внутри означенного на карте прямоугольника.

Проснулись рано, когда солнце только-только начало пробиваться через нависшие над островом облака. Геннадий Силантьев и Марат Узи-каев разглядывали карту острова Уналашка, отыскивая русские имена, русские слова в названиях мысов, бухт, заливов, вершин.

И, найдя очередное имя, они, как дети, радостно произносили его вслух.

А рядом с картами лежали проспект об Уналашке, два календаря с видами Датч-Харбора и экземпляр «Алеутского орла» — одной из трех газет, издающихся в этом небольшом американском городе,— все это передал нам перед выходом в рейс корреспондент ТАСС Сергей Козлов, побывавший на острове за несколько месяцев до нас.

— И надо обязательно посетить русское кладбище,— рассуждал Геннадий, продолжая разглядывать лежащую перед ним карту.— И храм Вознесения...

Всего в трех милях от нас находился Датч-Харбор, но мы, еще не ступив на остров, знали, что в городе четыре отеля и пять крупных магазинов, семь ресторанов, три бара и четыре береговые рыбоперерабатывающие базы, пять храмов, в том числе православная церковь Вознесения — одна из старейших русских церквей на Аляске. Ее настоятелю — отцу Исмаилу Громову везем мы с Геннадием письмо от настоятеля Никольского прихода во Владивостоке отца Вадима.

Перед отплытием я побывал у отца Вадима. Служка, которому диктовал письмо отец Вадим, похоже, редко пользовался машинкой. Я понял это сразу и под диктовку настоятеля Владивостокского храма взялся печатать сам:

«Ваше преподобие,

Пользуясь оказией, обращается к Вам со словами братского во Христе Иисусе приветствия настоятель Никольского храма во Владивостоке: «Благодать Вам и мир да умножатся», по слову апостола Павла.

От моих соотечественников-моряков, чьи морские пути проходят и через Ваш столь отдаленный край, поведал о существовании Вашей православной общины.

Приятно сознавать, что и на Аляске горит неугасимая лампада православной веры...»

В 08.30, когда мы завтракали, в динамике раздался голос агента:

— «Надежда», я «Аламар». Прошу на связь.

— Я «Надежда»...

— Разговаривал с Береговой охраной, но, к сожалению, разрешения вам на заход нет.

— Джеффри, нам нужна вода и топливо.

— Понимаю...

— Джеффри, до 1 августа мы просили бы дать нам хотя бы разрешение укрыться в какой-нибудь бухте. К примеру, в Вайлд-бей...

Через час, когда в очередной раз мы сменили галс и мыс Пестр як ова начал удаляться, в эфире раздался голос Джеффри Томсона:

— «Надежда», я «Аламар». Вам дано разрешение следовать в Вайлд-бей...

— Спасибо, мистер Томсон. Хмурое небо и свинцовые воды как-то сразу стали привлекательнее: была реальная возможность хоть немного отдохнуть от постоянных бросков и ударов. «Командор Беринг» держал курс в бухту к востоку от Уналашки. Мерно стучал и двигатель «Надежды», заглушая удары волн о борт.

Геннадий, почистив картофель, поднялся на палубу. Я разбудив отдыхающую вахту — Бориса Деткина и Александра Басаргина, начинаю будить Женю — нашего капитана. Его «гробик» находится около люка. Конструкция яхты такова, что по обоим бортам ее к корме уходят две ниши, которые сразу же на правах командиров заняли Евгений Панкратов и Владимир Борисович Манн. Однако в первые дни рейса выяснилось, что крышка люка постоянно хлопает, особенно в холодные и сырые дни, а вода ручейками стекает на лица спящих. А тут еще соседство с газовыми плитами и радиостанцией, но — выбор сделан...

В салоне было еще две ниши. Мое место — нижний диван, на котором можно было спать только на спине, так как деревянные подпорки верхнего «гробика» не дают лечь на бок.

Дальше к носу за салоном был небольшой общественный гардероб из двух встроенных шкафов: в первом висели наши выходные костюмы, а в другом сумки, мешки со сменной одеждой.

Марат, Борис Деткин и Саша спали в носовом кубрике, в зависимости от качки располагаясь вдоль или поперек лежанки. Под их широкой «кроватью» в ящиках и россыпью хранились рыбные консервы, тушенка, концентрированное и сгущенное молоко (последнее — предмет постоянного внимания Марата, он готов был потреблять его постоянно).

Время шло к обеду.

— Владимир Борисович,— подал с палубы голос Геннадий,— к нам идет какой-то катер...

Вслед за Манном вылезаю наверх. Со стороны Капитанского залива к нам действительно несся небольшой катер серебристого цвета. Он подошел с кормы, попытался приткнуться лагом к борту яхты, опять отвалил в сторону: на зыби все-таки сильно бросает. Потом катер делает очередной заход, и худощавый человек ловко забрасывает на борт «Надежды» легкий швартовый кончик, затем профессионально подставляет между нашими кранцами еще один. И вот уже худощавый американец на борту яхты, а вслед за ним, чуть припадая на левую ногу, перебирается через кормовые леера на яхту Джеффри Томсон — крупный парень, лет 35 на вид, в серой куртке и серой вельветовой шапочке с козырьком. Его напарник тоже в куртке, седеющая голова прикрыта темно-синей шапочкой с козырьком.