Вокруг Света 1989 № 06 (2585) - [32]

Ушедшие в море, как нитями, связаны с теми, кто остался на берегу. Поэтому береговым нужно правильно себя вести и, главное, ждать. Мы не садились ужинать, пока охотники с моря не вернутся. Старики наши сидели на специальных местах и смотрели, смотрели в море, чтобы дать знак о возвращении. Весь поселок спешил на берег помочь пристать, вельботы вытащить, добычу встретить. Раньше жена добывшего встречала убитого зверя как гостя. Специальный обряд был. Потом добычу делили, одиноких стариков, сирот, бедных людей никогда не забывали. Хороший охотник кормил не только свою семью, но и многих, даже неродных.

Чтобы быть самим собой

Однажды во время плавания мы пережидали «плохой» ветер на мысе Халюскина. Эскимосы верят, что ветром можно управлять, однако главное — не испортить «хороший» ветер неправильными действиями. Еще совсем недавно его выпрашивали, заговаривали. Но прежде надо было сменить свой «грязный» рот на чистый, который, как пишет знаток эскимосского фольклора Е. Рубцова, по просьбе заговаривающего дает ему Небесная Старуха. Существовал специальный заговор для смены рта.

Вспоминаю, как в 1979 году я впервые попала в Сиреники и охотники не хотели брать меня в море, потому что могу принести «плохой» ветер, ведь я — человек, их морю неизвестный, да еще и женщина. Две недели приходила на берег, и две недели охотники, завидев меня, говорили, что погоды нет, а выходили в море, когда я, потеряв всякую надежду, возвращалась домой. И больше всего боялся меня Тимофей Панаугье, прославленный бригадир зверобоев. Припомнив, что в 1977 году то же самое проделывали со мной охотники чукотского поселка Янракыннот, я решила, как и там, выступить в роли предсказательницы:

— Моржей добудут только две байдары — байдара Панаугье и та, которая возьмет меня!

Рискнул Алексей Ухтыкак, один из самых старших и опытных промысловиков. Однако первый стрелок его бригады, Николай Каваугье, тут же выскочил из байдары, сославшись на внезапный приступ радикулита. Место Каваугье нехотя занял второй стрелок Виктор Татыга, и все пять байдар вышли в море. На мое счастье, как и когда-то в Янракынноте, предсказание сбылось, и я перестала быть «неприкасаемой».

Ветры, течения, льды, туманы, шторма, приливы и отливы — все это и есть жизнь эскимосов, а самая ее сердцевина — морские звери, рыбы, птицы. Весь быт, культура, язык эскимосов пронизаны пониманием своей неразрывной связи с природой. Люди Берингова пролива считают, что добытый зверь приходит в гости к тому, кто первым увидел его, и, побывав у человека, опять уходит в море. Поэтому он должен иметь целые кости, а уж мясо на них нарастит сам. Сколько я ни наблюдала, разделка морского зверя всегда производится по естественным членениям, суставам. Костей не рубят, а черепа еще совсем недавно собирали в священные кучи и выкладывали кругами.

Самые званые гости — гренландский кит и белый медведь. По представлениям эскимосов и береговых, или морских, чукчей, не каждому дано убить кита, лишь тому, кого любит море, то есть Морская Старуха. Удачливый охотник на китов пользовался известностью и почетом, им гордился его род, поселок. Рассказывают, что таким был Панаугье, отец Тимы. Охотник, убивший кита, старался принять и проводить гостя как можно лучше. Не угодишь киту — он больше не придет, понравится встреча — опять навестит твой дом. Обряды встречи и проводов кита различны у разных эскимосских племен и даже разных семей. На азиатской стороне Берингова пролива самым сложным и длительным был осенний праздник кита у эскимосов Наукана.

Эскимос, идущий в море, должен многое помнить. Мы давно уже полагаемся на книги и записи. Морские люди Русского Севера, поморы, вели семейные лоции, передавали их от отца к сыну, и каждое поколение заносило туда особенности навигации, свой трудный морской опыт. До нас дошли поморские лоции XVIII—XX веков. У эскимосов не было письменности, их лоции передавались изустно, в подробных рассказах отцов, дедов, бывалых людей поселка.

Устные лоции эскимосов, их особое чувство моря я по достоинству смогла оценить во время наших маршрутов на байдаре. Когда в 1981 году мы пришли из Сиреников в Новое Чаплино и сказали, что хотим обогнуть мыс Чаплина (обычное дело лет двадцать пять назад), все стали нас отговаривать, пугая мощным течением возле мыса, которое «нужно знать». Предлагали даже перевезти нашу байдару на грузовике прямо в одну из бухт пролива Сенявина, где сами чаплинцы постоянно держали свои вельботы. Мы отказались наш капитан Андрей Анкалин решил обогнуть мыс, пользуясь советами стариков Чаплина. Гордость одного из лучших зверобоев Сиреников не позволяла ехать посуху. Подошли к мысу, Андрей весь подобрался, велел впередсмотрящему Вите Миенкову внимательно следить за силой течения и глубиной, поджал байдару к самому берегу (старики сказали, что обходить надо или под берегом, или далеко в море) и блестяще провел ее.

В 1985 году Тимофей Панаугье и Виктор Миенков провели байдару от Сиреников до мыса Сердце-Камень. У нас была морская карта, но они только раз взглянули на нее в самом начале пути, а ориентировались по тому, что помнили от деда, отца и по рассказам опытных охотников в тех поселках, куда мы приходили. В 1987 году таким же способом вел байдару старейшина сирениковских зверобоев Петр Тыпыхкак. Он даже поставил своеобразный рекорд: впервые за много десятилетий байдара оторвалась от берега, прошла морем около 80 километров напрямик из бухты Пуутын до острова Ратманова и обогнула его. Пока мы шли, Тыпыхкак все поглядывал на Уэленские сопки — старый охотник из Наукана Асыколян предупредил еще в Сирениках: если над сопками будет облако, к острову лучше не идти.