Вокруг Света 1989 № 02 (2581) - [15]

Джордж Наймингам — человек спокойный и вежливый, но настоящий воин, вооруженный копьем. Его брат Ниппер Капириги — стройный худощавый мужчина, его лицо обрамлено седыми волосами и бородой. Феликс Ианук, двоюродный брат Большого Билла — певец, исполняющий весь цикл народных песен. Художник Блюй Илкирр моложе остальных основателей рода, но лучше всех разбирается в наскальных рисунках.

Эти щедрые душевные люди допустили белых гостей в свой мир и рассказали им о Маравути, морском орле, который хватает когтями души умерших и уносит их прочь; о птице Джувей, главном действующем лице обряда инициации; о крокодиле по имени Джинга, обгоревшем в костре до волдырей на спине...

Запас английских слов у старейшин довольно скудный, и спокойная речь, состоящая из коротких фраз, звучит просто и бесхитростно.

— Первые белые люди, которые приходят к нам, сразу начинают вмешиваться в нашу жизнь,— рассказывает Билл Нейджи.— Они привозят выпивку. Им бы сперва спросить про рыбу, пещеры... Но нет, они хлынули сюда и пытаются учить нас жить.

Чтобы понять гагуджу, надо разобраться в их «Грезах». Для нас это сложно, для них — проще простого. «Грезы» и «Сны» — буквальный перевод соответствующих слов из языка аборигенов. В европейских языках им нет аналогов. Потому эти понятия имеют мало общего с грезами и снами в привычном для нас значении. Говоря о «Грезах», гагуджу имеют в виду начало жизни, ее зарождение и продолжение — от прошлого, через настоящее, в будущее.

Покойный Сайлас Роберте, один из вождей аборигенов, близкий к гагуджу, в свое время объяснял это так: «Аборигены связаны с природой особой связью... Все естественные явления мы воспринимаем как частицу самих себя. И все, что есть на земле, тоже частично очеловечено нами».

А история возникновения гагуджу такова: давным-давно, еще до эпохи «Грез», когда не было счета времени, существовал шаткий мир, не имевший четких очертаний. Потом, в начале «Грез», из морской пучины появилась Варрамуррунгунджи — человеческое — или похожее на человека — существо женского пола. Она сотворила земную твердь и дала начало роду людскому. Она же подарила людям языки и наречия.

Позже пришли другие создатели. Джинга, огромный прародитель крокодилов, создал страну скал; морской орел Маравути принес в когтях водяные лилии и посадил их на заливных лугах.

Завершив таинство сотворения, великие пращуры превратились в частицы пейзажа, существующие и по сей день. Варрамуррунгунджи стала белой скалой в лесу, Джинга — утесом, похожим на спину крокодила. Теперь местность вокруг них называют «Страной Грез».

— Все живое едино,— особо подчеркивает Нейджи.— Земля наша мать, орел — двоюродный брат. Дерево гонит кровь по нашим жилам. Растут травы. Течет вода. И все мы — одно целое.

Завершив сотворение мира, создатели, по преданию, объявили людям: «Теперь, когда мы дали вам все сущее, следите, чтобы оно оставалось таким вечно. Менять ничего нельзя».

Так Земля и все живущее на ней были отданы на попечение людей. С тех пор сменилось, вероятно, две тысячи поколений, а жизнь в национальном парке Какаду не прекратилась. Будучи неотъемлемой частью страны, плотью от плоти земной, аборигены совершенно неспособны понять, зачем кому-либо изменять или разрушать облик земли. Для них это равнозначно разорению источника их жизненной силы.

«У белого человека нет «Грез»,— говорят они.— Он идет другим путем. Он принадлежит дороге». А словом «дорога» у аборигенов обозначается все противное природе, все то, что ведет к постепенному упадку и гибели.

Как и остальные старики, Джордж Наймингам не знает точно, сколько ему лет. Должно быть, за семьдесят. У него тихая мягкая речь, но щеки и нос пересекают шрамы — свидетельство трудной жизни в буше и на скотоводческих фермах. Он с удовольствием показывает гостям «картинную галерею» гагуджу, расположенную довольно далеко от поселения. Чтобы добраться до нее на автомобиле, приходится пересечь обширный массив эвкалиптового леса. Внезапно он расступается, и перед вами расстилается равнина, лишенная деревьев, но изобилующая высокими скалами из песчаника. Машина натыкается на термитники, пересекает русла пересохших рек, вброд перебирается через ручьи по скользким валунам, углубляясь все дальше в нагромождение скал. Но вот дорога обрывается у широкого ручья с осыпающимися песчаными берегами. Тут не проехать даже на вездеходе, надо идти пешком.

За крутым склоном, по которому взбираются Стэнли и Белинда, задыхаясь и обливаясь потом под тяжестью аппаратуры, маячит отвесный утес высотой в 150 метров. И прямо на уровне глаз — сотни фигурок: люди, духи, кенгуру, журавли, ехидны, вездесущие рыбы. Длина этой картинной галереи более пятидесяти метров. Красные, охряные или белые фигурки, изображающие реальных и вымышленных обитателей буша, кажутся живыми. Где-то над головой от скал отражается эхо чистой песни какой-то чудесной «птицы».

— Это дух женщины, призывающей любимого,— объясняет Наймингам и добавляет чуть погодя: — А вон ту большую рыбу баррамунди нарисовал мой двоюродный брат Найомбольми.