Вокруг Света 1986 № 11 (2554) - [19]

— Но это еще что. Ночь подрожишь, днем согреешься. Куда хуже — постоянный голод. Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что можно не хотеть есть, я бы не поверил. Порой матери приходилось растягивать испеченную на углях просяную лепешку чуть ли не на неделю. Лишь утром да вечером она давала нам по маленькому кусочку, и мы старались подольше сосать твердые черные комочки, чтобы заглушись тянущую боль в животе, от которой слезы выступали на глазах. Сестры плакали, а я нет. Мужчине нельзя...

Слушая Мбепу, я понял, почему согласно статистике больше половины всех африканских детей в Намибии не доживают до десяти лет, а коренные жители бушмены говорят про свою родину: «Богом во гневе сотворена эта земля».

Отца Мбепа видел мало. В те годы в стране действовала система «принудительной контрактации». Старшине деревни приходил приказ отобрать определенное число мужчин для работы за пределами резервации. Выделенных делили на три категории: самых сильных — на шахты и рудники; кто послабее — на стройки; остальных — на фермы белых. Затем их сажали в фургоны для перевозки скота и отправляли за десятки и сотни километров от дома. На шее у каждого завербованного была бирка, где, как на багаже, значилось место назначения и фамилия хозяина. Им предстояло отработать полтора-два года, не имея права навещать семью, менять место работы или хозяина. По истечении срока контракта людей отправляли обратно в резервацию, а на смену привозили новых невольников.

— Когда мне исполнилось восемь лет, нам повезло: отца направили работать кочегаром на электростанцию в Виндхук (Административный центр Намибии.). Поселился он в пригородном гетто Катутуре и выписал нас к себе,— рассказывает Мбепа.— Потом, через много лет, я понял, что отца убил Россинг (Крупнейшее в мире месторождение урана в пустыне недалеко от города Свакопмунда.) и его просто отослали умирать в Катутуре, чтобы не тратиться на похороны. Но тогда я был по-настоящему счастлив: из затерянной на краю света глуши, где в самой большой деревне не набралось бы и сотни хижин, я вдруг очутился в прекрасном, как мне казалось, городе. Кругом дома, дома, дома, а не кусты с колючками, которые норовят исцарапать всего тебя до крови. И у нас тоже был настоящий дом: стены из досок, крыша железная — никакой ливень не страшен. Ну а то, что спали мы все семеро — отец с матерью, четверо сестер и я — вповалку на полу единственной комнаты-каморки, мне представлялось вполне нормальным. В Катутуре я пошел в школу. Жаль только, проучился недолго. На третий год умер отец. Пришлось сменить школу не гараж — взяли мойщиком машин. Потом удалось устроиться разносчиком в магазин. Вот тогда-то у меня и раскрылись глаза. Оказалось, Катутуре просто пыльная трущоба за колючей проволокой, что-то вроде концлагеря для черных. А белые хозяева в Виндхуке живут совсем в другом мире, ничуть не похожем на наш...

Мбепа да и другие намибийские мальчишки, как говорится, с молоком матери впитывают чувство ответственности. Конечно, ребята сумели бы обмануть охранников и тайком удрать из Катутуре. Только они знали: если их задержат за пределами гетто, не миновать беды. Всю семью могут выслать обратно в резервацию. Да и что им было делать в Виндхуке, чужом и непонятном мире белых?

Административный центр Намибии, где начал постигать несправедливый и жестокий мир Мбепа, не похож ни на один из африканских городов. Большинство домов выстроено в старогерманском стиле. Административные здания украшены башенками, напоминающими прусские каски. В многочисленных пивных на главной улице Кайзерштрассе завсегдатаи распевают немецкие песни, отбивая такт по столу высокими кружками. Вторая центральная улица, Герингштрассе, названа в честь бывшего имперского комиссара Юго-Западной Африки, отца фашистского преступника, осужденного в Нюрнберге. А 20 апреля, в день рождения «фюрера», на многих домах вывешиваются флаги со свастикой. Да это и не удивительно, поскольку каждая вторая фамилия в телефонной книге немецкая. В свое время комиссар ООН по Намибии Шон Макбрайд с горечью заметил: «Немцы здесь — самые отъявленные расисты во всей Африке. Они все еще ведут себя как колонизаторы и орут: «Германия превыше всего!»

Первый урок, не побоюсь громких слов, политической сознательности Мбепа получил 13 декабря 1971 года, когда в Намибии разразилась всеобщая забастовка. Начали ее жившие в Катутуре овамбо, потребовавшие отменить систему принудительных «трудовых контрактов». К рабочим Виндхука присоединились горняки, строители, рыбаки из других городов и поселков. Вскоре вся страна оказалась парализованной. Из ЮАР в Намибию были срочно посланы воинские и полицейские подкрепления. Над Виндхуком и Катутуре висели вертолеты, улицы круглосуточно патрулировались армейскими джипами. Для работы на транспорте и в учреждениях мобилизовали белых студентов. Из Лесото и Свазиленда привезли тысячи штрейкбрехеров. Но бастующие не сдавались. Чтобы сломить их, власти выслали более десяти тысяч африканцев в резервации. Так семья Мбепы вновь оказалась в Овамболенде.