Вокруг Света 1986 № 10 (2553) - [28]

Белевская улица умеет чтить сноровистость и отвагу, умеет и прощать едва ли не «все-все-все» за смелость, гордость и находчивость. Надо ли удивляться, что многие белевцы потом в любых местах и при любых занятиях не могут забыть той пронзительной радости, которую испытали, совершая какое-то дерзкое действо на виду у людей?

По улицам, ведущим к Оке, густо, как на демонстрации, шли люди. Говорят, в пору разлива каждый белевец хотя бы раз в день приходит взглянуть на ледоход. Кругом только и слышно было что о прибылой воде; мой утренний круг общения, похоже, раздвигался до масштабов всего города. Но вдруг ухо уловило еще одну ноту.

— Мы — вятичи! — с нажимом выговорил звонкий голосок в легкой стайке девчонок, спускавшихся к реке.

Надо сказать, пращуров в Белеве вспоминают довольно охотно. Каждый год число посетителей Белевского художественно-краеведческого музея вдвое-втрое превышает число жителей города Белева. На улице Чехова, наискосок от старинного здания банка, не так давно вырос четырехквартирный двухэтажный коттедж из белого силикатного кирпича. Каменщики, возводившие здание, выложили по фасаду красно-кирпичной вязью «ВЯТИЧИ»... «Одно из самых загадочных древнерусских племен», как выразился известный в прошлом историк А. Л. Погодин, по-прежнему волнует воображение.

Вятичи дольше всех на Руси оставались язычниками, и потому считались культурно отсталым племенем. Однако «акающий» говор приокских «вятических» губерний: Орловской, Тульской, Калужской, Московской и Рязанской — стал нормой русского языка.

Официальные летописи о вятичах упоминают главным образом как о воинах. Они ходили с Вещим Олегом на Царьград в 907 году. Их регулярно «усмирял» Владимир Мономах. Они составляли малую дружину Евпатия Коловрата, не убоявшуюся сразиться со всей ордою Батыя. Но «в отличие от большинства славянских племен вятичи никогда не клали с покойниками оружия»,— констатирует известный археолог А. В. Арциховский. В курган, в котором погребали мужчину, клали только орудия труда: нож, топор, стамеску. А в захоронениях женщин археологи находят обильные наборы украшений и среди них семилопастные подвисочные кольца, которые похожи на опрокинутую вниз зубцами корону и которых не было ни у каких других племен, кроме вятичей.

Человеку, живущему в верховьях Оки, природа давала полное приволье. А история то и дело бросала его в нужду и разорение, которых он не мог избежать и в которых не был виноват. Приходилось до времени терпеть нестерпимое. Приходилось «переть на рожон», ибо без риска чести не сохранишь. Какие контрасты должно было порождать в сознании столь противоречивое бытие! Судя по историческим документам и устным преданиям, в характере такого человека практическая сметка опровергалась жаждой подвига, самоотверженность могла обернуться равнодушной покорностью, застенчивость сменялась запальчивостью, а превыше всего ценилась личная независимость, которую подчас неизвестно куда было и девать. Идеализировать такой характер не стоит. Труден он и для окружающих, и для самого человека. Но тогда это было то, что нужно, чтобы не бросить родную землю под натиском могущественных врагов, не уйти и не впасть при этом в глухое рабство, не принять чуждых взглядов и ценностей, а выстоять и одолеть. На крутых поворотах истории такой характер — главное национальное достояние.

Вряд ли имеют смысл жесткие параллели между сегодняшними белевцами и летописными вятичами. В исторической бесконечности, разделяющей их, все параллельные прямые уже, фигурально говоря, пересеклись по нескольку раз и завязались в узел. Но гудят, как Ярилово игрище, берега весенней Оки. Блистает солнце. Крошатся льдины. Переливчато булькают ручьи. Прямо по середине мостовой сквозь взгляды парней идет группа девушек. Они в разноцветных пальто модных мягких очертаний, тонких брюках и кроссовках. И упоенно грызут семечки...

«Буйство глаз и половодье чувств» — это сказал Сергей Есенин, между прочим, тоже приокский уроженец.

3. Лето. Полдень. Юг

Кирпичный особняк с цифрой «1898» на фронтоне окружен длинными пятиэтажками, на панельных торцах которых не поблекла еще цветная смальтовая облицовка. Бывшая стрелецкая слобода превращается в поселок Трансмашзавода. Разобраны избы, повалены заборы. И только яблони пришлись кстати и новому укладу жизни. Они толпятся возле игровых площадок, детских садов и яслей. Белевцы охотно вселяются в современные квартиры, однако при этом сетуют, что нарушается архитектурный облик города да и весь привычный порядок жизни... Когда-то подобные психологические противоречия просто старались не замечать. В лучшем случае утешались благодушными рассуждениями, что в представлениях и чувствах будущих поколений старинные особняки и панельные пятиэтажки сольются в единый архитектурный стиль.

Нет, речь не идет об отрицании всяческих перемен. Они неизбежны и необходимы. Но подходить к этому вопросу нужно с пониманием не только благости своих намерений, но и ценности веками складывавшихся нравственных и психологических особенностей быта, образа жизни, народных характеров, с ясным сознанием того, какие традиции следует разрушить, а какие сберечь. Традиции — это фактор стабильности во внутреннем мире личности, потому что это приобщение к истории народа, его социальной памяти.