Вокруг Света 1986 № 01 (2544) - [27]

— Где у вас пробки? — вскочил Фернандо.

— Не суетись, это не пробки, — засмеялся отец.— Просто ребята из Сопротивления рванули высоковольтную опору. Это у нас часто случается. Теперь послушай, что дальше будет.

Где-то в темноте звякнула одна кастрюля, затем другая, третья... И вот уже настоящий «кастрюльный оркестр» огласил окрестности. Весь квартал загудел от металлического звона. Под его аккомпанемент послышалось дружное скандирование: «Долой Пиночета!», «Долой диктатуру!», «Единый народ непобедим!»

— А что это у вас за черное пятно у входа? — вспомнил Фернандо.

— Это целая история, — оживился отец.— Вот послушай. Живет тут у нас один, дон Непомусено. Всегда держался особняком, ни во что не вмешивался. А когда к власти пришли военные, он сразу побежал в полицию предлагать свои услуги. Словом, местный «соплон» — филер. Ему поручили доносить на всех подозрительных и недовольных режимом. Ну и он от усердия стал метить двери черной краской. Мы сначала пытались ее соскабливать, но ты бы видел, с каким упоением он снова «метил» нас. А потом посмотрели, посчитали и увидели, что меченых домов у нас больше, чем немеченых, так чего же нам бояться, если нас так много? Полиция, конечно, внесла все «неблагонадежные» дома в свои списки, но на обыски и аресты по этим меткам так и не решилась. А дон Непомусено после этого скис, убедился, что против людей не пойдешь. Теперь дома отсиживается. Боится. Да и не только он.

И отец рассказал о любопытном случае, который произошел с их дальней родственницей, тетей Лаурой. Старушка была доктором философских наук, специалистом по материализму XIX—XX веков. За то, что она упоминала в своих лекциях Маркса и Энгельса, после фашистского переворота ее сразу же вышвырнули из университета, запретив даже появляться в его окрестностях. Лишь недавно нынешний ректор, не разделяющий научных увлечений тети Лауры, но по-человечески симпатизирующий ей с давних пор, пригласил ее на малооплачиваемую должность, кем-то вроде лаборанта, естественно, без права читать лекции.

Ради собственного спокойствия старушка решила убрать из дома все, что в случае обыска могло быть сочтено «подрывными» материалами: собрала в картонную коробку старые газеты, тетради с записями лекций, письма, фотографии. Отец помог ей отнести «архив» на пустырь за городом, и они развели целый костер.

Когда огонь уже догорал, неподалеку остановился грузовик. Четверо приехавших карабинеров стали доставать из кузова пачки книг и сваливать в кучу. Потом облили бензином и подожгли. Заметив, что за ними наблюдают, поспешно сели в машину и умчались.

Тетя Лаура не удержалась: любопытно, что понадобилось жечь, причем с оглядкой, «бесстрашным» карабинерам? Подошли к пылающей куче. Железным прутом отец выковырял одну книгу, загасил тлевшую обложку. Они взглянули на титульный лист, и оба залились смехом.

Это была книга двух американских журналистов, представителей довольно реакционного журнала, посетивших Чили по специальному приглашению Пиночета. Разумеется, им был оказан самый теплый прием. Они смогли побывать где хотели, посмотреть что хотели и встретиться с кем хотели. Заранее был заключен контракт на перевод будущей книги на испанский язык и ее издание в Чили большим тиражом. Власти не сомневались, что американские журналисты не пожалеют красок, расписывая «благоденствие чилийского народа в результате правления Пиночета». Однако увиденное ими настолько не соответствовало официальной версии, что книга фактически стала разоблачением ненавистного чилийцам фашистского режима и его вашингтонских покровителей.

Тетя Лаура окинула взглядом пожарище.

— Тысяч десять экземпляров, не меньше. Выходит, весь тираж.

Она повертела в руках обгоревшую книжку, постояла в нерешительности, затем сунула томик в сумку и заговорщически подмигнула:

— Пусть у меня в доме будет хоть какая-то «подрывная» литература.

...Фернандо помолчал, как бы давая нам время осмыслить этот курьез, потом сказал:

— Случай с этой книгой тоже очень показателен для нынешней атмосферы в Чили. Диктатура все еще карает за хранение так называемой «подрывной» литературы. Но устраивать на улицах костры из книг, как раньше, уже не решается. Это могло бы кончиться градом тухлых яиц и помидоров, а то и еще чем-нибудь похуже.

Песня во имя жизни

Как и всегда, в этот день город с раннего утра наполнился спешащими на работу людьми. Позже, когда открылись магазины, поток пешеходов поредел. Ничего необычного, если не считать притаившиеся в сквериках и переулках бронетранспортеры и автобусы с полицейскими.

Со скамейки в тенистом уголке на Пасео Аумада, где, закрывшись газетой, сидел Фернандо, было хорошо видно, что происходит в одной из стоявших неподалеку полицейских машин. В ней тесно, как фасолины в стручке, сидели карабинеры — здоровенные громилы почти двухметрового роста.

Возле углов домов и в подъездах расположились характерные личности с одинаковыми, упитанными лицами — агенты тайной полиции. Раз они появились на улице, значит, ожидается демонстрация. Ведь их задача — смешаться с толпой, спровоцировать беспорядки, чтобы дать повод полиции начать расправу.