Вокруг Света 1985 № 01 (2532) - [25]

Затем основная, наиболее интересная для нас зона парка — зона так называемого регулируемого рекреационного использования. Сюда будут приходить люди ненадолго — отдохнуть, побродить, осмотреться. Будут проложены тропы, построены укрытия от дождя, оборудованы смотровые площадки, места для костров, заготовлены дрова, установлены схемы, указатели.

Третья зона — для обслуживания туристов. Здесь сосредоточат кемпинги, мотели, гостиницы, палаточные городки и турбазы, будут работать информационные центры, экскурсионные бюро, предприятия общественного питания, торговые и культурно-бытовые учреждения.

И, наконец, четвертая зона — территории, на которых будет разрешена ограниченная хозяйственная деятельность, не противоречащая задачам национального парка,— некоторые виды сельскохозяйственных работ, народные промыслы...

До конца этого столетия намечено создать около тридцати природных национальных парков. И одним из мест, где эта работа будет вестись в первую очередь, выбрана Самарская Лука.

С вопросом, почему именно здесь создается национальный парк, я зашел в кабинет председателя Куйбышевского отделения Всесоюзного общества охраны природы Александра Андреевича Парфенова.

— То есть как это почему у нас? — удивился Парфенов.— Вы посмотрите на карту. Волга здесь делает петлю и образует полуостров. Это Самарская Лука. Она почти полностью покрыта лесом. А у нас в области лесов почти нет. За Куйбышевом на юге вообще одни степи. И лес этот на Самарской Луке необходим нам как воздух. Именно как воздух, почти в прямом смысле этого слова. Смотрите,— он снова обратил мое внимание на карту,— Самарская Лука кольцом окружена крупнейшими современными городами: Куйбышев, Тольятти, Новокуйбышев, Чапаевск... Рядом Волжская ГЭС. Общее население этих городов около двух с половиной миллионов человек. Поэтому Самарская Лука — это и место отдыха, и регенератор воздуха, и наша краса, гордость. К тому же природа Самарской Луки — это островная экосистема: она уникальна и очень ранима. Последние же годы там идет интенсивное промышленное освоение территории — карьеры, дороги, поселки, дома отдыха, дачи. Вот...— Александр Андреевич достает из стола пухлую папку,— здесь факты, которые, думаю, особенно не нуждаются в комментариях.

Я перелистываю сколотые страницы. Копии писем, стенограммы заседаний, совещаний, справки — цифры, даты. И странным диссонансом со стилем деловых бумаг воспринимаются словосочетания: «Яблоневый овраг», «Царев курган»... Это названия тех объектов, о которых идет речь. Когда-то места эти были знамениты своей величавостью, историческими легендами. Но с недавних пор ценность их начала исчисляться еще и тоннами щебня, которые хранят названные курганы, близостью к транспортным развязкам, относительно низкой себестоимостью добываемой здесь продукции. Короче, знаменитые исторические и природные памятники перешли в категорию промышленных объектов, не более того.

...На следующий день я оказался в одном из таких мест. Вокруг меня были горы. Правда, цвет их отличался от тех, что я видел до сих пор. Они были желтыми, коричневыми, серыми. Горы из щебня и песка. Вокруг сложнейшая система транспортеров, подъемников, ревут тракторы, подъезжают и отъезжают самосвалы. Зрелище слаженной работы этих десятков мощных механизмов по-своему красиво. Им можно было бы и залюбоваться, если б не мешало сознание, что с ленты вот этих транспортеров бесконечной струей стекают перетертые в щебень и песок жигулевские курганы, краса и слава этих мест. Здоровье этих мест. «Ведь холмы и курганы на левой стороне Волги,— рассказывали мне в облисполкоме,— не только радовали глаз и тревожили воображение. Они еще и создавали у нас микроклимат — определяли направление ветров. Сейчас же там, можно сказать, голая степь. Каким был когда-то Царев курган? Гигантский зеленый конус. С Волги не насмотришься. А что с ним сейчас? Увидите сами»,— сказали мне. И я увидел. Царев курган, сжатый с одной стороны дорогой, с другой — поселком, невысокий, плоский, я бы сказал, какой-то плешивый, неправильной формы холм. Вот все, что осталось от кургана, некогда носившего звучное имя, после промышленных разработок.

За курганом горела на солнце Волга, а дальше, на противоположном берегу, темно-зеленой грядой вставали леса Самарской Луки. Там тоже и горы, и курганы пока почти не тронуты... пока не тронутые... почти...

— Самарской Луке необходим, срочно необходим особый статус национального парка. Срочно! — повторил Парфенов, убирая в стол папку.

По реке всего час пути, даже немного меньше. И из шумного, режущего глаз бесчисленными солнечными бликами окон большого города попадаешь в другой мир.

Увертываясь от веток, норовивших хлестнуть прямо по лицу, мы продираемся с хозяином Зольненского лесничества Сергеем Михайловичем Курушиным вверх, сквозь заросли на склонах оврагов Жигулевского заповедника. Обзор закрыт наглухо густой листвой. Лишь изредка мелькают просветы, а в просветах верхушки тех деревьев, под кронами которых мы только что проходили.

Еще несколько десятков метров, и мы оказываемся на ровной открытой площадке. Земля круто уходит вниз, под ногами глубокое ущелье, заросшее лесом. А дальше земля так же мощно и круто поднимается вверх, и противоположный склон ущелья курчавится густым лесом, прорезанным темно-зелеными грядами сосен. Ущелье ведет взгляд влево, там тоже горы, только зелень их покрыта сизой от дали пеленой. А справа на десятки километров открывается Волга.