Вокруг Света 1984 № 02 (2521) - [23]

Позже, когда французский генерал Мармон в разговоре с Петром Негошем неодобрительно отозвался о русских, владыка Черногории тут же перебил его:

— Прошу, генерал, не трогать моей святыни и знаменитой славы величайшего народа, которого и я тоже — верный сын. Русские — не враги наши, но единоверные и единоплеменные нам братья...

Уроженец города Пераста, что расположен всего в нескольких километрах от Котора, адмирал Матия Змаевич, командуя одной из эскадр русского Балтийского флота, показал истинный героизм и военное искусство при Гангутской битве. Сам Петр Великий наградил адмирала боевым знаменем.

Если Мандельштам назвал дуб «козырем леса», то маслины можно считать деревьями страданий и мук. Издали их ветви напоминают застывшие на миг взрывы с разбросанными во все стороны комьями земли. Смотришь на ствол, видишь наплывы, извивы, перекруты. Да, труден путь корней к живительной влаге, что дарует скупая черногорская земля.

Я тронул веточку оливы и почувствовал ее пластичную упругость. Она словно стремилась вырваться на волю.

В Черногории к маслинам относятся почтительно. В музее Котора имеется свиток, гласящий о том, что посадившему дерево выдается золотой цехин. Существовал даже закон: юноша не имел права жениться, пока не посадит несколько маслин. Поэтому нет ничего удивительного, что самое старое дерево, которому более двух тысяч лет, растет в Черногории.

...И вот теперь, сидя за уютным столиком вместе со своим новым другом, пробую сыр с оливковым маслом, привезенным из Черногории.

— Вы знаете, что такое прованское масло? — поинтересовался Мирко.— Так вот, это высший сорт масла из маслин. Когда-то в Которе были русские матросы, — вспомнил Мирко историю, — их кормили очень сытно. Они удивились, откуда черногорцы берут масло. Вроде коров нет, овец, а масло есть? Им показали маслины. Матросы попробовали, сморщились и... не поверили. Пришлось знакомить их с процессом приготовления масла. Мне об этом мой дедушка рассказывал. ...Давно остыл кофе.

— А теперь я хочу показать вам ночной Дубровник,— проговорил Мирко.

Мы неспешно пошли.

— Obliti privatorum publica curate,—  прочел по-латыни Мирко и тут же перевел:— «Оставьте частные заботы, служите обществу».— Потом добавил: — В этом здании собиралось вече.

Мы долго еще бродили по улочкам Дубровника, останавливаясь перед какой-нибудь скульптурой, собором. Я слушал Мирко и чувствовал, с какой любовью он передает мне историю своего народа, своего города.

Упавшая темнота возвращает напряжение. Вот прошамкал истертыми кожаными тапочками аред-алармист. Впереди через узкую улочку метнулась фигура, закутанная в черный плащ. Широкополая шляпа с высокой тульей полностью скрыла лицо. Но блеск шпаги заметен. Слышится топот ног. Кажется, что за беглецом следом вот-вот появится ночной дозор с факелами...

Был поздний час. Я простился с Мирко, и каждый из нас вновь вошел в двадцатый век. Хотя и коснулся он города, но здесь, перед его стенами, замер, удивленный былой славой и величием Дубровника. За его стенами зазвонили часы-куранты шестнадцатого века. Они отсчитывали время двадцатого.

Еще раз окинув взглядом крепость, прощаясь, я вновь увидел старца с посохом — покровителя города Дубровника — святого Влаха.

«Vade in pace» — «Иди с миром» — напутствовал он.

Сергей Каменев

Фото автора Дубровник — Котор — Москва

Нерестовые плесы Анадыря

Отчаливаем. Холодная тугая волна Анадыря гонит нас на тихий плес. Вода кристальной чистоты. Дно просматривается от берега до берега, оно словно пестрый ковер, сотканный из разноцветной гальки.

За поворотом течение нарастает, русло сжимается, вода кипит пенными гребешками. Лодки устремляются в поток. Тут не зевай, чтобы на мель не наскочить или, того хуже, чтобы под берег в кусты не затянуло. Большие и малые перекаты, опасные прижимы, зигзагообразные повороты, голые каменистые сопки, которые то удаляются от реки, то подступают вплотную,— картина меняется беспрерывно. Да и Анадырь-то беззаботно-укачивающий, то журчит звонкоголосо и весело, а то вдруг, сжатый тисками каменных глыб, грохочет и ярится.

День славный. Теплынь. Совсем не чувствуется, что находимся мы в высоких широтах, в географическом центре Чукотки, а до Полярного круга — рукой подать. Даже гнуса нет. Начни мы сплав дней на десять раньше, носа невозможно было бы высунуть из-под антикомариных сеток.

В составе нашей экспедиции пять человек. Трое ученых — сотрудники Магаданского института биологических проблем Севера (ИБПС): Ростислав Михайлович Виторовский, Вадим Сергеевич Тархов и Людмила Ермоленко. Сергей Краснопеев и я представляем Анадырскую студию телевидения. Вместе с ихтиологами мы должны проплыть на четырех лодках пятьсот с лишним километров по малоизученной реке от истоков до старинного села Маркова. Цель экспедиции — исследование ихтиофауны и подробное обследование нерестовых мест лососевых и сиговых рыб.

...Обогнув лесистый мыс, наша лодка вышла к развилке. Протоки, словно близнецы, одинаковой ширины и начинаются затяжными перекатами.

Не доходя метров семидесяти до нас, привстает Тархов, прикладывает руку козырьком к глазам, осматривается. Оценив обстановку, делает отмашку в правую сторону.