Вокруг Света 1984 № 02 (2521) - [25]

Вплотную к реке подступает лес. Он состоит из тополя, чозении, редкого березняка и строевой лиственницы. Подлесок густо переплетен ивняком, ольхой, орешником. На склонах сопок — кедровый стланик, березка Миддендорфа. Тут же встречаются шиповник, морошка, шикша, много красной и черной смородины. На полянах — целые плантации голубики и брусники. Остановиться бы, полакомиться ягодами, да Викторовский неумолим — подгоняет экспедицию. Биологи спешат к главным лососевым нерестилищам.

Когда среди кустарника заметили копны сена, обрадовались. Ламутское поблизости.

И верно. Через два часа, выйдя на стрежень, прямо по курсу в недалекой излучине заметили на берегу полдюжины металлических лодок. На крутом взгорке среди могучих разлапистых лиственниц просматривались конструкции из жердей с развешанными на них гирляндами вяленой красной рыбы.

Везение пришло, что называется, с ходу. На берегу под вешалами, словно поджидая нас, грелся у крохотного костерка девяностопятилетний Иван Ильич Кобелев. Встречу с патриархом Марковской тундры биологи ждали с начала пути...

Несмотря на возраст, Иван Ильич бодр, жизнерадостен, подвижен. Он до сих пор отлично владеет «веткой» — легкой лодочкой, выдолбленной из цельного ствола тополя,— самостоятельно заготавливает юколу, собирает плавник на зиму, ходит по чернотропу на охоту. Потомственный оленевод, он почти всю жизнь провел в тундре. Сейчас трое его сыновей — Владимир, Михаил, Пантелей — сами выпасают тысячные стада, бригадирят. Четвертый — Николай — работает старшим пастухом. Все они уважаемые специалисты, хорошие работники, известные далеко за пределами родного совхоза «Марковский».

Остаток дня мы провели в обществе старого юкагира. Вместе с Иваном Ильичом и управляющим отделением совхоза Дмитрием Дмитриевичем Базаркиным объездили на моторной лодке окрестные старицы, протоки, озерца, побывали у рыбаков, угостивших нас отменной наваристой ухой из нельмы и кеты. В результате поездки и долгих разговоров была составлена подробная карта нерестовых угодий в междуречье Яблон и Еропол.

Похоже, летние денечки кончаются.

Сильный порыв ветра и хлынувший ливень загнали нас в укрытие.

Утром природу было не узнать: разом исчезли золото и багрянец. Опавшая листва щедро устлала землю и прибрежные заводи. По вспученной реке неслись коряги и мусор, хлопья седой пены, проплывали выкорчеванные деревья. Хмурое небо задернуто серой пеленой. Температура воздуха — минус три.

Минуем места, связанные с памятью первых русских землепроходцев. Окрещенные казаками, многие приметы рельефа до сих пор носят те же названия: пороги Осиновый и Медвежий, реки Яблон и Гребенка, горы Поворотная и Караульная, остров Лебяжий. Редкими памятниками высятся потемневшие могильные кресты...

Внимание приковано к левобережью. Ищем спасительную заимку охотника. Тархов беспрестанно вскакивает на ноги — «привязывается», как он говорит, к местности. Увы, густая завеса дождя мешает ориентироваться, и мы проскакиваем избушку.

Продрогшие и злые, подруливаем к лесистому острову.

Тархов сразу засобирался.

— Куда вы, Вадим Сергеевич? — спрашивает Люда.

— Вода прет, слышите, какой гул стоит?

Вадим Сергеевич Тархов среди нас самый опытный следопыт: тридцать лет бродит по чукотским урочищам. Многое испытал и перевидел. Немало бродил по просторам Якутии, по побережью Ледовитого океана, вместе с известным ученым Успенским работал на Аляске, принимая активное участие в отлове и завозе овцебыков в СССР.

— Надо бы лодки перетянуть повыше. Береженого бог бережет,— сказал Тархов и шагнул от огня в темноту.

Коряцкая протока — это каскад мелководных, галечных плесов, соединенных узкими перешейками. Правый коренной берег крутой, весь в обвалах, повсюду упавшие стволы чозении и тополя. Левый — пологий, заиленный, в зарослях ивняковой лозы.

Именно на Коряцкой протоке произошла наша встреча еще с двумя сотрудниками ИБПС Юрием Штундюком и Борисом Кузнецовым. В самом большом по размерам и идеальном для изучения лососевом нерестилище биологи проведут заключительную стадию исследований.

...Юрий с Борисом распутывают мелкоячеистую сеть. Тархов с Людмилой устанавливают возле палаток складной стол, раскладывают весы для взвешивания рыбы, инструмент. Викторовский колдует над пробирками.

Через полчаса ученые имеют ценный улов: десятка два мальков.

— Это и есть мальки кеты? — недоверчиво спрашиваю у Штундюка.

Тот утвердительно кивает.

Надо же! С трудом верится, что из полупрозрачных не более булавки малявок вырастут рыбины полуметровой длины. Всего за три года.

А биологи, словно величайшую драгоценность, переносят крохотных рыбешек в отдельные термосы. Затем долго взвешивают мальков, измеряют, нумеруют, рассматривают под микроскопом. Полевые дневники заполняются записями.

— На этом этапе,— поясняет Штундюк,— мы исследуем молодь в период ската, так называемый период катадромной миграции, то есть исследуем, в каком биологическом состоянии находятся мальки кеты одновременно на нерестовом участке и на фарватере.

До недавнего времени ученые считали, что на Чукотке новорожденная молодь выходила из всех нерестовых бугров разом в один определенный момент и течением уносилась в море.