Вокруг Света 1984 № 01 (2520) - [14]

Однажды в июньский день в Москве, в редакции журнала «Вокруг света», Евгений рассказал о целях и маршруте предстоящего похода. Впервые в нашей стране переход на веслах такой протяженности должен пройти вдоль побережья Охотского и Японского морей. На этот завершающий этап гребного марафона Евгению Смургису был вручен вымпел экспедиции журнала «Вокруг света».

Курсами первопроходцев

В наши дни совершено немало экспедиций по маршрутам первопроходцев. Целиком или частично пройдены маршруты Никитина, Ермака, Дежнева, курсами Камчатских экспедиций XVIII века прошли спортивные яхты. В нашем плавании мы стремились пройти часть маршрута знаменитого перехода трех гребных шлюпок под командой Геннадия Ивановича Невельского. Тем же способом — только гребля — и в те же сроки мы наметили идти курсами первопроходцев в Татарском проливе до мыса Южный, где шлюпки россиян легли на обратный курс. Мы же, минуя Южный, продолжим плавание и завершим его в бухте Золотой Рог. Больше ста миль, работая веслами, будем в положении моряков Невельского, переживших все трудности пути и радости открытия пролива...

Как же случилось, что о проливе не было известно ранее? Все дело в том, что пролив был предварительно «закрыт». По-другому и не скажешь. Ведь об острове против устья Амура было известно русским землепроходцам еще в первой половине XVII века. На большинстве русских карт Сахалин — остров. Академическая «Карта, представляющая изобретения Российскими мореплавателями на северной части Америки с около лежащими местами», изданная в 1774 году,— одна из наиболее достоверных. На ней показан Сахалин и отчетливо виден пролив против устья Амура. Англия и Франция, активно проводившие колониальную политику в Тихом океане, стремились помешать закреплению России на Дальнем Востоке. Сначала француз Лаперуз (1787 год) пытался проникнуть в устье Амура, но, встретив отмели, отступил. «Предполагая постепенное обмеление,— писал в отчете Лаперуз,— я рассчитал, что нам осталось каких-нибудь шесть миль до того, как сесть на мель... Со временем, без сомнения, эта банка, поднявшись над морем, присоединит остров к побережью». Позднее, неверно истолковав пояснения местных жителей, Лаперуз твердо заявил о существовании перешейка, положив этим начало великому заблуждению на картах и в умах. Через девять лет мнение авторитетного моряка повторил англичанин Броутон. Крузенштерн, обследовавший подходы к проливу с севера в 1805 году, тоже стал жертвой легенды, сочиненной Лаперузом. Множество мелей и сложность фарватера вынудили шлюпку с «Надежды» возвратиться, не достигнув цели, и Крузенштерн, к сожалению, пишет: «Уверился я точно, что к зюйду от устья Амура не может быть прохода...»

Сложившаяся на востоке обстановка требовала защиты российских владений, а значит, и создания надежных портов. Еще в 1811 году морской офицер А. М. Корнилов — отец будущего адмирала и героя Севастополя — подал проект освоения Амура-реки и «устроения при устье оной знаменитейшего порта». Освоение Приамурья могло решить множество проблем — это понимали и сибирские промышленники, и деятели Российско-Американской компании, и политики из Петербурга. А между тем, как писал мореплаватель и дипломат Е. В. Путятин, «самый залив между материком и полуостровом Сахалином, в который — как предполагают — впадает река Амур, нам вовсе неизвестен». Но только в 1846 году с заданием министерства иностранных дел обследовать устье Амура отправляется бриг «Константин» под командой поручика Корпуса флотских штурманов А. М. Гаврилова. Шлюпки с брига тоже не дошли до самого узкого места. Гаврилов не считал, что он справился с заданием, но обработку итогов его плавания поручили знаменитому Ф. П. Врангелю. Кому-то нужно было... ибо трудно понять, почему адмирал сделал вывод о несудоходности Амура, своеобразно утвержденный царем: «Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить».

Но нашелся, по выражению А. П. Чехова, «энергический, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически...». Это был командир военного транспорта «Байкал», капитан-лейтенант русского флота, 35-летний Невельской. В июле 1849 года, поставив корабль на якорь в северной части Амурского лимана, Невельской с тремя офицерами, доктором и четырнадцатью матросами отправляется в семнадцатидневное плавание, в котором предстояло пройти около 300 миль на трех гребных шлюпках: шестерке и двух четверках. Моряки вышли в море с трехнедельным запасом провизии...

— Поздновато стартуете...— Наш старый знакомый, капитан дальнего плавания Станислав Николаевич Бикенин знает о равнении МАХ-4 на «график Невельского». Провожать нас пришли также хранитель лодки в прошедшую зиму Валерий Яковлев и ветеран «знаменитейшего порта» Валентин Афонин.

— Рассчитываем на нашу скорость,— Евгений Смургис отвечает Бикенину в паузах суматошной загрузки снаряжения в лодку.— Где-то у мыса Пронге на выходе из реки «догоним» шлюпки Невельского.

Теперь, когда в уключины вставлены океанские весла, настала пора прощаться, и Бикенин вручает Смургису какой-то странный конус из обожженной глины с диковинными рисунками.