Вокруг Света 1984 № 01 (2520) - [11]

Габор Миклош превосходно говорит по-русски и не упускает случая блеснуть каламбуром.

Река Зала и маленькие речки, впадающие в Балатон и приносящие почти половину воды в озеро, протекают по плодородной равнине, распаханной и обработанной до последнего гектара. Поля и виноградники начинаются вблизи от воды, отделенные от нее иной раз лишь узенькой полоской буроватого песка. И культивированную почву, мягкую и рыхлую, дожди обильно сносят в воду. К тому же в недалекую пору увлечения ядохимикатами и химическими удобрениями проникновение их в воды рек достигло опасного уровня: в мелких речках и в относительно крупной реке Зала начала исчезать рыба. Но, главное, речки и реки эти, впадая в Балатон, несли загрязнение и ему.

При этом приносимых реками частиц удобрений оказалось достаточно, чтобы стала распространяться сорная — совсем ненужная озеру — растительность: желтый камыш, плотная осока с острыми краями.

От чрезмерного употребления химии здешние сельскохозяйственные кооперативы отказались (сохранив, естественно, химикаты в разумных пределах). В виде удобрения стали использовать превосходный ханшагский торф, возвращающий почве плодородие и лишенный к тому же — по причине естественного своего болотного происхождения — ядовитых примесей.

Это позволило рыбе с помощью биологов вновь вернуться в реку Зала и ее притоки.

Но и превосходный ханшагский торф, попавший по рекам в Балатон, способствовал размножению сорняков.

Балатон — самое крупное озеро Венгрии, называемое «Мадьяр тенгер» — «Венгерское море». От чистоты его воды зависит не только весьма развитая индустрия туризма, но и водный баланс значительной части страны — прежде всего важных южных сельскохозяйственных районов. И забота о здоровье Балатона стала очень важной народнохозяйственной задачей.

Среди разных проектов очистки балатонских вод признание приобрел один: создать искусственное озеро, которое должно принять на себя первый удар загрязненных речных вод.

Координирование работ возложили на ВИТУКИ — будапештский Научно-исследовательский институт водного хозяйства. От его работ ждут парадокса: сохранить существующие болота как уникальный природный заповедник и предотвратить дальнейшее заболачивание Балатона.

Будущее искусственное озеро получило название «Балатон-два».

...Недалеко от города Кестхей вовсю работали экскаваторы. Они углубились в землю уже метра на полтора. Рядом текла река Зала, отделенная от будущего искусственного озера лишь перемычкой.

Когда — в 1984 году — строительство будет завершено, воды реки хлынут в резервуар и лишь отсюда, лишенные взвесей и примесей, продолжат путь к Балатону.

Однако никаких следов строительства очистных сооружений — даже в начальной стадии — мне обнаружить не удалось. Их, как выяснилось, здесь и не будет: в Балатоне-два разведут водоросли, которым на пользу пойдут частицы ханшагского торфа и других удобрений. Усваивая их из воды, водоросли ее и очистят. Кстати, водоросли эти при умелом использовании могут пойти на корм скоту.

Глубже, чем мы увидели сейчас, озеро-резервуар на Зала и не будет: полтора метра глубины, двадцать пять миллионов кубометров воды. Но это лишь первый этап очистных сооружений в южной части собственно Балатона. В несколько более отдаленном (но недалеком) будущем соединены будут в единую систему все искусственные озера и давно существовавшие водохранилища, конечно, модернизированные и улучшенные. И в каждом из них вода пройдет биологическую очистку.

— Представляешь,— сказал задумчиво Габор Миклош, когда мы отъезжали,— целое ожерелье мелких озер, прогретых солнцем. Тишина — и слышно, как плещется в них рыба.

— Значит, защитит маленький Балатон большого тезку? — сказал я.

— При чем здесь Маленький Балатон? Он как был, так и остается заповедником. К природе надо подходить осторожно,— сказал назидательно Миклош.— А у водохранилища свое имя. Балатон-два.

Л. Минц Балатонсентдьёрдь — Кестхей — Москва

Жемчужные раковины Намага

С Майклом Коу, экспертом по шерсти, нам пришлось как-то задержаться в городе Перт. Мы намеревались вечером вылететь в Мельбурн, но, когда приехали в аэропорт, оказалось, рейс переносится на следующий день.

— Ничего не поделаешь,— сказал я,— зато у нас уйма свободного времени.

Ветер несколько охлаждал нагретые за день каменные здания и асфальт. Поэтому казалось, что сейчас прохладно. Внезапно Майкл резко остановился у ярко освещенной витрины, в которой были разложены на подставках и подвешены ювелирные изделия.

— Минутку! Посмотрите,— сказал он.— Жемчуг. В том числе и отличный. Так вот, спешу сообщить важную деталь. Весь жемчуг, что вы видите здесь,— не натуральный, а культивированный.

— Майкл! Вы не только в шерсти, я вижу, разбираетесь, но и в драгоценностях. Откуда такие познания?

— Когда-то я слегка прикоснулся к таинству сотворения жемчужин. И волею судьбы общался около месяца со специалистами, дающими начало жизни и ход развитию жемчуга. Вы знаете, что жемчужина — драгоценность животного происхождения? А то, что наш жемчуг лучше японского, знаете?