Вокруг Света 1982 № 09 (2504) - [2]

— Где она? — шепчу Владимиру почти в ухо.

— Кто она?

— Рыба. Рыба где?

— Да вот, смотри...

Рябая от волн поверхность моря для меня одинакова. Отчетливо различаю на зеркале воды лишь тени облаков, словно плывущие в океан... Их я вначале принимал за косяки.

— Смотри,— показывает куда-то вниз Володя.— Вон буроватый сгусток... Да нет, это водоросли. Вот, справа. Пролетели... Вот, вот, смотри! Как запятая, видишь?

Вижу! Вижу жирноочерченную с одной стороны и рассеянную, будто горох рассыпали,— с другой, коричневую запятую. Она уносится под крылья, а впереди новый косяк, теперь уже в виде змейки...

— Это тоже косяк?

— Молодец. Косяк. А вот еще...

Но я уже не воспринимаю ничего. В глазах рябит, их застилают слезы. Как только не устают Ерофеич и Володя?

— Возьмите влево... Влево бери,— командует Шкуренко, и самолет валится на левое крыло.

Здесь, в воздухе над морем, Ерофеич главное лицо. И каждая его команда, как и команда Володи, когда Ерофеич отдыхает, выполняется незамедлительно.

— «Чайка», я — «Пятидесятилетие СССР». Пройдите, пожалуйста, вдоль залива Находка до Поворотного, а потом опять до Лихачева и к Аскольду.

— Понял...— Ерофеич нажимает кнопку, отключая «внешнюю связь».— Иваныч, пошли обратно. Вдоль берега до Поворотного...

— Ясно... Володя, прими наблюдение. Иваныч, пойдем перекусим...

Летчики, остававшиеся первые часы полета в полной форме, уже переоделись. На Юрии Ивановиче Тарасове, командире корабля, рубашка с короткими рукавами, спортивные брюки и тапочки. В тельняшке остался бортмеханик Александр Степанович Головнев. В спортивной майке с фигурами футболистов бортрадист Евгений Александрович Иванов. И лишь второй пилот Владимир Григорьевич Коновалов, он сейчас ведет самолет, и штурман Саша Ма-нашев в форменных рубашках. Но все до одного в тапочках, обыкновенных домашних тапочках.

— Восемь часов полета,— объясняет за летчиков Ерофеич.— Так проще и легче.

На обед мы расположились в просторном салоне. Завязался спокойный, неторопливый разговор.

— Здесь мы впервые, хотя на Дальнем Востоке мне, например, приходилось бывать. Но в основном на севере, в Магаданской области,— рассказывает Тарасов.— Мы сменили экипаж Александра Макаровича Грачева. Сегодня-завтра уже будем дома, в столице. Норму полетов выбрали. У нас ведь строго: в месяц не более ста летных часов. Будет наш Ерофеич с новым экипажем работать, а потом, наверно, опять мы прилетим...

— У нас вообще работа непостоянная,— говорит командир.— Ребята по всей стране летают. Геологов, геофизиков, моряков, строителей, газовиков обслуживаем. Антарктические экспедиции тоже наши. За границей работаем. Серьезная это организация — Мячковский ордена Трудового Красного Знамени объединенный авиаотряд воздушных сил...

В этом году,— продолжает свой рассказ Тарасов,— работали на севере, затем — Нижний Тагил, Уренгой. Трудились у газовиков-нефтяников. Возили грузы, оборудование, людей на Новый Уренгой. Грандиозная это стройка. А потом сюда. Море, собственно, для меня не впервой. На Балтике и Черном частенько летал с моряками. Принимал участие в обеспечении ледовой разведки во время хэдовых испытаний атомного ледокола «Арктика». А вот с рыбаками впервые...

— Давно с этим экипажем летаете?

— Два года уже. Ребята хорошие. Вместе более тысячи часов в воздухе. Примерно двести тысяч километров пролетели, считай, пять раз вокруг планеты.

— А сам командир сотню витков вокруг шарика сделал,— вступил в разговор Володя Стоянов.

— Ты за морем следи,— одернул своего помощника Ерофеич.

— А что смотреть-то? Туман опять...

Мы действительно летим в тумане, и по блистерам струятся ручейки.

— Иди обедать, Владимир. Я сам посмотрю,— говорит Ерофеич.

Минут через семь самолет вынырнул из тумана. В салоне стало светло.

— «Чайка», я — «Ураганный». Есть что-нибудь, Ерофеич?

— Есть.

— Буду становиться в замет. Делайте наводку...

Все разговоры прекращаются. Теперь вновь самым старшим на борту становится летнаб — «Чайка».

Внизу скользило и скользило море. Мы ходили по кругу, набирая высоту, затем Ерофеич иди Володя командовали обратный поворот, и самолет, совершив в воздухе восьмерку, начинал снижение. Внизу спешил к месту постановки трала сейнер «Ураганный». Ставит его на косяк Володя Стоянов.

— «Ураганный», я — «Чайка». Право... Еще тридцать право... Бросай буй... Прямо...

Судно послушно выполняет все команды, но вдруг делает непонятный зигзаг. Это моментально замечает Стоянов.

— Я — «Чайка». Что там у вас, «Ураганный»? Спугнешь косяк. Быстрее круг замыкай. Так... Ботом, ботом рыбу держи. Не выпускай ее из ворот...

Сейнер почти завершил круг. Пенный след за кормой таял, оставляя лишь белые наплывы. У ворот трала, как пчела над цветком, кружил бот. Оставалось несколько метров до того момента, когда замкнется круг, но сейнер вдруг остановился. А когда наконец-то закрыл ворота и начал подбирать нижний полог трала, косяк коричневой жирной каплей проплыл прямо под днищем сейнера. Бот подскочил к борту слишком поздно...

— Ушла рыба.— Чувствовалось, что Владимир переживал вместе с рыбаками.— Почти весь косяк ушел, «Ураганный»...