Вокруг Света 1982 № 07 (2502) - [21]

Годы борьбы

Места, по которым мы передвигались, издревле считались неспокойными. Плато Боловен населено более чем пятьюдесятью племенами, которых в Лаосе называют кха, или лаотенгами. Многие века главные торговые пути и армии, ходившие в походы, обтекали плато. Этот край сохранился в своей первозданности. Неистовая воля к самостоятельности и независимости его людей, стремление поддерживать дружбу с соседями только в том случае, если соседи честны и не жадны до чужого — будь то земля, ее плоды, охотничьи угодья, добро и женщины,— заставляли искателей легкой наживы и быстрой добычи держаться подальше от плато Боловен.

В 1915 году, привлеченные плодородием горного краснозема, на Боловене появляются первые колонизаторы. Попытка пришельцев за горсть побрякушек купить свободу лаотенгов провалилась. Началась вооруженная борьба. Только в 1936 году повстанцы согласились на переговоры. Во время встречи офицер колониальных стрелков, спрятав пистолет в лежащий на коленях шлем, выстрелил в вождя горцев Онг Коммадана. С тех пор край не знал мира. Сопротивление временно возглавил брат погибшего, а затем, как того хотел народ, 17-летний сын — Ситтхон Коммадан. Впоследствии он стал заместителем председателя Патриотического фронта Лаоса — «красного принца» Суфанувонга, будущего — с 1975 года — президента Лаоса.

Ситтхон родился в деревушке Тхонквай, неподалеку от столицы плато Боловен города Паксонга. Тяжело раненного в сражении, колонизаторы захватили его в плен и до достижения совершеннолетия держали в тюрьме. В 1940 году приговорили к двадцати годам каторги. С каторги на севере Лаоса — в провинции Фонгсали — Ситтхон бежит. Понимая, что борьба за свободу родного края может увенчаться победой только при поддержке всего лаосского народа, он вступает в движение «Свободный Лаос», с оружием в руках сражается во главе отрядов лаотенгов в составе освободительной армии. Вскоре его назначают командующим вооруженными силами патриотов юга Лаоса. До декабря 1975 года он не выпускал оружия из рук. Ситтхон Коммадан скончался во вьентьянском госпитале утром 1 мая 1977 года после продолжительной болезни. Врачи поставили неумолимый диагноз: рак и туберкулез легких как следствие перенесенной в молодости каторги...

Шорохи в ночи

...С Задавалы я слез, ухватившись за его ухо и неловко цепляясь о шершавую слоновью кожу рубашкой, выдиравшейся из-под пояса брюк. Круглая травянистая площадка была изрезана тропинками так, что напоминала колесо со спицами. Со всех сторон стояли крытые соломой хижины на невысоких сваях. Появились жители — мужчины в узких набедренных повязках и женщины в юбках с поперечными полосами. Лица их были удивительны. Прямые густые волосы, высокие скулы, почти темно-красная кожа заставляли думать, будто мы находимся у индейцев Южной Америки, а не в Индокитае.

Я не успел еще и прийти в себя, как старейшины — морщинистые старики в тюрбанах — подняли плетенку с огромным кувшином напитка из перебродившего риса. Обычай священен в горах, и я пил по очереди вместе со всеми, чувствуя, как меня мутит после долгой болтанки на Задавале, жары, пыли и обилия впечатлений.

Кха на Боловен, пожалуй, жили так тяжело, как ни один народ в Индокитае. Из двадцати, а то и более детей, которых рожала женщина, выживало не более двух-трех: резкие перепады температуры дня и ночи, болезни, с самого раннего возраста — непосильный труд. Мне рассказывали, что детей иногда не отрывали от груди до двух-трех лет, а потом без всякого перехода начинали кормить вяленой и перченой буйволятиной, кукурузой и кореньями. Чтобы утихомирить ребенка, который заходился в крике, ему давали «глотнуть дымка» из отцовской или материнской трубки...

...Со слонов сгружали медикаменты, которые должен был получить и раздать работающий среди кха — один на десяток деревень — лаосец из долины, фельдшер, он же, как я понял, народный полицейский, он же и председатель местного комитета. Самим людям деревни еще трудно понять, чего от них хотят, когда говорят о выборах: у них же есть старейшины! С этим приходится считаться. Достаточно пока и того, что Камку Булому — так зовут фельдшера,— после того как он вылечил от дизентерии нескольких детей, верят больше, чем силе жертвоприношений.

Мои лаосские спутники привычно занимались своим делом: сгружали продукты, книги, две канистры с горючим, киноустановку со стареньким движком.

Ночь пришла стремительно. Согласно обычаю главный гость, а им по подсказке Пхотилака объявили меня, должен ночевать в хижине старейшины. Я поднимался в нее по лестнице — отполированной до блеска доске с прибитыми в полуметре друг от друга деревянными перекладинами. Заметно похолодало, и я удивился, когда дочь хозяина, девочка лет четырнадцати, тщательно оборудовала над моим тюфяком противомоскитную сетку. Тропический гнус в такой холод? Оказалось, хуже: мохнатые пауки с белым брюшком, размером с грецкий орех, метнулись по сетке от света фонаря, когда в хижину забрался и Пхо Пхотилак, закончивший свои заботы.

Было слышно, как слоны, припутанные стальными цепями к деревьям поблизости, шумно дышат в тишине ночи.