Вокруг Света 1981 № 04 (2487) - [22]

Как-то довелось мне беседовать с начальником Камчатского промыслового управления по использованию глубинного тепла Земли П. Самойленко. И он тогда обратил мое внимание на работу опытной фреоновой станции научно-исследовательского Института теплофизики Сибирского отделения АН СССР, разместившейся в Паратунке. Здесь оборудована энергетическая установка с использованием в качестве рабочего вещества — вместо обычно применяемой воды — паров фреона. Термальная вода всего с температурой 70—80 градусов нагревает фреон, который создает давление свыше 20 атмосфер и вращает турбину. Важность эксперимента заключается в том, что проверена возможность получения электроэнергии на сравнительно холодных водах и на однажды уже отработанных — в данном случае после обогрева теплично-парникового хозяйства. Это прообраз будущих сооружений, когда подземное тепло будет максимально использоваться по мере охлаждения воды в различных производственных циклах. Ученые камчатского Института вулканологии Дальневосточного научного центра АН

СССР выдвинули смелую идею увеличения мощности геотермальных источников путем закачки отработанной холодной воды назад, в пласт, где она будет вновь нагреваться и поступать вверх. Если эту идею удастся осуществить, энергия земных недр будет использоваться с максимальной отдачей.

...Где-то через полмесяца моего лечения я уже мог довольно-таки далеко уходить от лагеря и совсем неожиданно наткнулся на «коллегу» по болезни.

Первой медвежьи следы увидела Верочка, возвращаясь с маршрута. Она сказала об этом Аверьянову, но близорукий Валера посчитал их довольно старыми и не придал этой находке совершенно никакого значения. А вот лицом к лицу со старым медведем-ревматиком пришлось столкнуться мне. В то утро я вылез из своей ванны, помассировал колени и хотел было уже подниматься к палаткам, как вдруг увидел здоровенного медведя, который неподвижно стоял в русле речки Горячей и озирался вокруг. Поначалу я замер на месте, затем хотел было броситься к палаткам, где лежали два наших карабина, но потом пересилил страх и стал наблюдать за медведем, не понимая, зачем ему торчать в воде. В какой-то момент мне показалось, что и он заметил: я точно видел, как медведь рванулся было к зарослям травы на берегу, но затем остановился и, то и дело поглядывая в мою сторону, продолжал, пожалуй, не менее часа стоять по брюхо в воде. Когда вечером я рассказал об этом Громову, Илья Петрович даже не удивился.

— Однако, паря, мишка тоже больной. Как ты,— сказал дед.— Видно, паря, ревматизм заработал, вот и лечится теперь. Это не первый случай. Медведи часто в горячих ключах от ревматизма лечатся.

Верочка предложила назвать медведя Кузькой, однако Валера сказал, что негоже старика ревматика именовать столь непочтительно, а посему потребовал называть его Кузьмой и подкармливать по мере необходимости.

Вот так и появился у меня «коллега» Кузьма, который аккуратно пожирал оставляемую ему на берегу кашу, остатки борщей и супов и совершенно не боялся меня, располагаясь чуть ниже по течению.

Беда случилась неожиданно, и пришла она оттуда, откуда ее совершенно никто не ждал.

Как я уже говорил, в долине речки Горячей с топливом было довольно-таки туго, и поэтому приходилось таскать кипяток почти от самой Серной воронки и в нем «доводить до ума» кашу. Как могла Вера оступиться в этот поток почти кипящей воды, неизвестно, но, только когда ее душераздирающий крик расколол полуденную тишину долины и я добежал до нее, мне предстала страшная картина: на каменистом берегу кипящей речки корчилась от страшной боли Верочка Аверьянова. По-видимому, она была без сознания и только стонала в каком-то полубреду. Но не это было страшно — вся ее правая нога почти до самого бедра была обварена, с нее чулком сползла кожа, обнажив багрово-красное тело. Я взвалил ее на себя и потащил к палаткам. Верочка стонала, порой кричала, звала в бреду не то мать, не то Валеру, а я буквально ничем не мог помочь. Аверьянов же с дедом были в маршруте и должны были возвратиться не раньше вечера. В палатке, когда она пришла в себя, я силком заставил выпить ее полкружки спирта, и она заснула тревожным сном.

С сумерками возвратились Громов с Аверьяновым. Валера, увидев жену в таком состоянии, побледнел, на лбу у него выступила испарина, он растерянно снял очки, потер глаза, беспомощно повернулся к деду, спросил на выдохе:

— Петрович, он... она не умрет?

И вдруг бросился к Верочке, затем к аптечке, начал суетливо перебирать ее содержимое, повторяя то и дело:

— Как же так?! Ну как же ты так?!

Дед, который за все это время не проронил ни звука, молча подошел к нему, взял из его рук аптечку, сказал глухо:

— Однако, паря, не будь бабой. Вылечим Верку. Хорошо вылечим. Только вот что...— Он замолчал, словно раздумывая, говорить это или нет, затем добавил так же глухо: — Жир медвежий, паря, нужен, очень нужен. А я, паря, слово дал лесовикам, что больше никого не убью.

— Какое слово? О чем слово?! — взвился в истерике Аверьянов.— Неужели ты не видишь, что же-на моя у-ми-ра-ет!!! Юрка, хоть ты ему скажи! — вскинул он ко мне мокрое от слез лицо.