Вокруг Света 1979 № 09 (2468) - [6]

Вадим Андреевич повернулся почему-то ко мне и уже совсем мирным голосом сказал:

— Надо во льдах всегда иметь при себе кинокамеру — это такие уникальные документы... Но тут все равно не до камеры было бы. Наконец, отдали буксир...

Потихоньку нас, связанных сжатием в один узел, дрейфует к опасному мысу. Ледокол работает на форсированном режиме: прежде всего нужно оттащить «Сахалин-4» на север, чтобы вывести «Сахалин-3» на запад, в направлении порта, и только потом заняться «Колгуевым». А ведь всех несет. Кто может подсказать тебе, что делать? — Вадим Андреевич побагровел, обрушил гнев неизвестно на кого. — Никто! Вот я и ношусь по мостику, беснуюсь, а помочь некому. Сейчас начнется паника, свалка, начнут друг на друга валить и давить. Кто будет отвечать? Я. Хотя я сказал: «Не ходи сюда». И, несмотря на. то, что слушавшие мостик ледокола могут подтвердить это, на мне останется пятно... Внутри у меня клокочет, но думаешь только об одном: как бы их растащить?

Разворачиваюсь на заднем ходу — ледокол подгребает под себя лед, получается какая-то разрядка. Хотя это опасно для винтов: попадется хорошая «кувалда», потеряешь лопасти. Но другого выхода у меня не оставалось. Потоптался около парома, вывернул наконец его на север околками. «Вперед», «назад», «чуть-чуть»... Все происходило в какие-то мгновения, и если капитан ведомого судна не выполнит твою команду, мгновение потеряно. Вот в чем беда. Почему мы, ледокольщики, всегда ратуем за четкость внутрикараванной связи, чтобы никаких разговоров не было, только о деле. О деле... Будешь много говорить, кончится аварией.

Пока пробивался к «Сахалину-3», связался с капитаном порта — обрисовал ситуацию, сказал, что вынужден заниматься паромами. Я как смотрел? Что дороже? Конечно, паром. Хотя и «Колгуев» с грузом, но он маленький, а в «Сахалине» целый состав. Повреждение парома для экономики Дальнего Востока было бы чувствительным. Сразу же нарушились бы коммуникации, перевозки между материком и Сахалином... Так вот, капитан порта передал, чтобы мы занимались паромом...

В дверь каюты постучали. По-мальчишески просунув голову, зашел капитан «Александра Вермишева». Плотный, загорелый человек, ровесник Холоденко, но без единой сединки. На его лице гуляла безудержная радость прихода в порт, домой. Он вошел как свежий ветер. Неостанавливающийся ветер. Вадим Андреевич, встав из-за стола, расспрашивал друга, и по коротким, обрывистым ответам того можно было узнать: полгода длилось плавание Озерова — исходил он Юго-Восточную Азию, заходил в Австралию, оттуда в Мексиканский залив и уже из Нью-Орлеана пошел прямо в Магадан, доставил «катерпиллеры» — американские тракторы...

— Думал в Охотском встретиться с тобой, — тискал Озеров в объятиях друга.

— Кто тебя провел в порт?

— «Адмирал Макаров»... А ты, я слышал, хорошо поработал в Татарском?

— Да ты садись, — пытался удержать друга Холоденко.

— Я заскочил на секунду... Сейчас подъедет жена, и потом дела по приходу.

— Как дальше жить будешь? — уже у дверей спросил Вадим Андреевич.

— Собираюсь в отпуск, — сказал Озеров.

...После ухода друга Вадим Андреевич, как мне показалось, скомкал завершение начатого рассказа. Когда я спросил его, что же стало с «Сахалином-3» и «Колгуевым», он сказал:

— Все закончилось благополучно. Три мили и четыре часа работы ледокола, и паром прошел в порт. А потом взялись за «Колгуева»...

И все же я был благодарен обоим ледовым капитанам за эту встречу, хотя понимал: не будь Жеребятьева, может, такого откровения в разговоре не было бы. И вся скрытая от посторонних глаз реальность осталась бы на страницах служебного отчета. Дай то, наверное, для таких моряков, как Вадим Андреевич.

— Это была последняя проводка? — спросил я.

— Одна из последних. — Капитан придвинул к Жеребятьеву стопку исписанных страниц. — Хочешь — теперь посмотри...

— Не надо... Все ясно, — сказал Владимир Петрович и встал. — Лучше скажи, когда собираешься отдыхать?

Вадим Андреевич поднял на своего товарища полный благодарности взгляд, но через секунду его подвижное лицо выразило уже нечто похожее на удивление:

— В отпуск?.. Когда дожди пойдут.

Владивосток — Москва

Надир Сафиев

Золотые розы Казанлыка

Рассвет еще только брезжил в долине Тунджи, а на полях уже собрались тысячи людей: работники плантаций, гости, туристы. Совсем скоро, как только первый луч солнца озарит вершины Стара-Планина, здесь начнется Праздник розы. Цветок созревает в начале июня, а сбор идет только на заре, когда еще висит на кустах тяжелая прохладная роса. И лишь солнце вырвется из-за гор и его палящие лучи упадут на алые поля, работы затихают до следующего дня, ибо только ранним утром казанлыкская роза отдает полной мерой свое богатство.

Над долиной полилась протяжная мелодия пастушьей дудки — кавалы. Где-то подыграла гайда, ударил барабан, и потекло, заструилось торжественное шествие.

Вереницы стройных девушек в ярких нарядах с плетеными корзинками в руках, пожилые женщины и мужчины, парни в национальных костюмах — под звуки обрядовых «розовых» песен все собирают нежные лепестки, чтобы затем осыпать багряным дождем гостей.