Вокруг Света 1978 № 05 (2452) - [18]

— Трудно при таких сильных колебаниях уровня моря подобрать хорошие породы. Мы, конечно, пытаемся, вводим леща, пелядь, даже байкальского омуля. Подселяем к нашим коренным видам: плотве, хариусу, окуню, тайменю... Надеемся, что работаем не зря: скоро построят Саяно-Шушенскую ГЭС, а потом ниже ее еще одну небольшую гидростанцию, и тогда перепад воды в Красноярском море резко сократится...

«Газик» свернул с дороги и, приближаясь к синеве залива, вдруг остановился. Из второй, догнавшей нас машины торопливо выпрыгивают Яровиков и Князев. Они долго ходят вокруг небольшого пруда, вглядываясь в тихую прозрачную воду, болотистые берега, поросшие водяной гречихой.

— Ишь ты, — бормочет Князев, — прижилась, однако...

— И правда, Иван, — радостно говорит Яровиков, наблюдая за стремительными тенями щурят.

Уже три года Яровиков и Князев проводят опыт по выращиванию щурят, по зарыблению этого пруда на реке Сыда.

— Восстанавливаем биологическую цепочку, — объясняет Яровиков. — Из водохранилища исчезла щука, в основном из-за затопления естественных нерестилищ. И сразу развился окунь, который поедает рыбью икру; рыбы стало меньше, пошли болезни... В прошлом году мы уже выпустили в море несколько сот тысяч щурят; теперь здесь растим новых, чтобы потом снова выпустить их по протоке в море. Без хищников, знаете, в живой природе не обойтись...

— Ну что застыли? И рыбака ноги кормят. — Резкий голос Князева моментально загнал всех в машины.

Лагерь разбили на самом берегу залива. Яровиков и Князев уехали в ближайшее село проверить, какие удобрения вывозили на поля, не из-за этого ли погибла рыба? А мы — Черкашин, Виталий и я — стоим на берегу в желто-зеленых болотистых зарослях и медленно распутываем дель, пахнущую рыбой и водорослями. Поплавок ложится к поплавку, руки Владимира Николаевича привычно находят и быстро распутывают узел из тонких нитей, к которому мы с Виталием не знаем, как подступиться. Он помогает нам с улыбкой, без раздражения. В минуту короткого передыха оглянешься вокруг: впереди уже темнеющая вода, горбатый остров, синие сопки у дальней кромки моря. А на берегу — от косых лучей солнца золотом светится трава, воздух, вся долина... Где-то в березовых колках кукует кукушка. Тяжело плеснула рыба. Доносится рокот трактора — неподалеку вспахивает подножие сопки. Неслышно подъехал пастух на лошади.

— Отдыхать или работать? — спросил он у Черкашина, показывая на палатку.

— Работать.

— Вот и я хотел спросить, почему, однако, окуни всплывают? Большие и в язвах...

— Скоро узнаем. Для того и приехали.

— Ну, здоровья вам.

Виталий надул резиновую лодку, вставил весла и тихо погреб вдоль берега. Потом на весла сел отец. Я вижу, как они остановились и вместе ставят сеть. Наверно, в жизни Виталия много было таких дней, когда он работал вместе с отцом, но, даже если бы этот день был единственным, он, думается, остался бы в нем навсегда непреходящим чувством любви к природе...

Вечером, уже к костру, подъехали Яровиков и Князев. Георгий Георгиевич, казалось, осунулся за этот день, оброс черной щетиной, зеленые колючие глаза смотрели беспокойно.

— Никаких противопоказаний,— сказал он Владимиру Николаевичу и задумчиво уставился на огонь. Потом встрепенулся:

— А может, из озер занесли?

Помолчал, обдумывая свою мысль, потом объяснил мне:

— Понимаете, несколько лет назад мы завезли судака. Завезли с Урала и пустили в наши озера. Акклиматизация шла нормально. Правда, на одном из озер были случаи язвенной болезни. Может быть, через сети рыбаков эта болезнь попала в водохранилище и стала распространяться? Надо бы проверить и эту версию.

Разговор сам собой переключился на озера. Яровиков рассказал о судьбе одного из больших водоемов Хакасии — озере Черном. Еще несколько десятилетий назад в его водах водились окунь, щука, линь, золотой карась, хариус. Но вылов с каждым годом увеличивался, пахота подошла к озеру вплотную, на истоке ключа, впадающего в озеро, появилась ферма. Лес от берега отступил, поредел, его стали продувать ветра, исчезли крылатые насекомые — основная пища хариуса. Озеро обмелело, загрязнилось, вода застоялась, и, естественно, рыбы стало гораздо меньше. И вот институт Востоксибгипроводхоз разработал проект, предусматривающий пополнение озера из реки Белый Июс и строительство спускного пруда для выращивания молоди — от личинки до малька, чтобы потом по каналу рыба шла в озеро на нагул.

— Все это хорошо, — сказал кто-то из ребят, слушая Яровикова. — Но все-таки, чтобы оживить озеро, нужно еще и вернуть ключу, впадающему в озеро, его чистоту, восстановить леса на берегу и не вести промысел в течение двух-трех лет...

Мы проговорили у костра до поздней ночи. Ихтиологи рассказывали, где создаются прудовые хозяйства, какие озера готовят для промышленного рыболовства и где подрастает рыба для будущего Саянского моря. И от этого взгляда в завтра самим ихтиологам, как мне показалось, неожиданно значительными представились их сегодняшние заботы — мальки щуки, больные окуни, справки из сельхозуправления...