Вокруг Света 1977 № 10 (2445) - [11]

...«И никаких дождей!»

Предсказание не сбывалось. Дождь неотвязно провожал нас от Москвы все пять часов нелегкого полета и встретил перед Кишиневом вспышками молний в надвигающейся тьме.

На земле нас ждал Зонтов, заместитель начальника экспедиции.

Серегин мрачно оглядел мокрый аэродром, поднял воротник плаща.

— Так... Здесь все ясно. Что в Сороках?

— В Сороках сухо и тепло, — ответил Зонтов, улыбаясь несколько смущенно, будто это он был виноват в том, что и в Молдавии испортилась погода. — Здесь тоже, в общем, сушь стояла, за две недели первый дождь. Это уж вы с собой приволокли.

Утром следующего дня мы заходили на посадку над Сороками — древним городком на севере Молдавии. К иллюминаторам липли облака. Мы приземлились, вылезли из самолета и по колено утонули в густой, мокрой от дождя траве...

— Как быть с погодой-то? — заволновался кинооператор Борис Крамаренко. — Что снимешь под таким дождем?

Серегин сморщился, как от зубной боли:

— Ждать.

По утрам, до завтрака, мы с Борисом пополняем свои знания по части краеведения, почитывая путеводитель по Сорокам.

Маленький городок на берегу Днестра красочен и приветлив. Окружающие его возвышенности величают, конечно, «Молдавской Швейцарией». Он не сыграл в истории заметной роли, хотя и видел колонистов-эллинов, татар Батыя и турецких янычар, казачью вольницу Хмельницкого, солдат Петра и самого Петра, ночевавшего как-то в палатке на холме у Сорокской крепости.

Надо сказать, что наша работа пока что не привлекает внимания краеведов. Но думаю, когда-нибудь в путеводителе напишут и такое: «В семидесятых годах двадцатого столетия на базе Сорокского отряда Молдавской противоградовой экспедиции проводились эксперименты по активному воздействию на грозовые и градоопасные облака...» К тому времени в метеорологии все станет на свои места, и никому не нужно будет объяснять, что целью опытов было научиться управлять погодой. Так что Сороки, может быть, еще блеснут в истории цивилизации...

— Съемочной группе срочно явиться на командный пункт! «Четырнадцатый» на связи, — прерывает наши размышления голос из хриплого динамика.

Через минуту мы на плоской крыше лабораторно-производственного корпуса, у «аквариумной» стены командного пункта. Глянуть мельком на экспонометр, сдернуть с «Зенита» кожаный футляр, тронуть рычаг взведенного затвора — еще минута. Крамаренко уже установил штатив, приник к нацеленному в небо киноаппарату. Группа к съемке готова.

Исподволь нарастает слабый гул. С юга к Сорокам приближается «четырнадцатый» — еле заметный серый крестик в блеклой бездонной синеве. Из наушников радиста, который держит связь с самолетом, звучит буднично-деловитый голос Серегина:

— Значит, так... Сейчас пройдем над вами... Сообщите, как видите нас... Удобно ли снимать, откуда лучше заходить... Если все нормально, произведем первый сброс...

Рев усиливается, самолет, разрастаясь в объеме, мчится, кажется, прямо на нас.

— Десять секунд! — кричит радист. — Пять... Три... Одна... Сброс!

Под сверкающим фюзеляжем самолета резко вспыхивает облачко реагента-аэрозоля. Оно похоже на разрыв зенитного снаряда — разрыв, стремительно растянутый вслед самолету. И это плохо, значит, не сразу развернулась упаковка... Впрочем, сейчас об этом думать некогда, нужно отснять как можно больше кадров. Потом мы спокойно разберемся в деталях опыта, проявим пленки, отпечатаем сотни фотографий, сведем полученные данные в таблицы, вычертим графики...

Все это мы уже проделывали не единожды — в лаборатории и на натуре. Сыпали реагент в закрытой комнате, сбрасывали с шаров-пилотов, с неторопливых поршневых и с реактивных самолетов. И кое-что выяснили. Установили, например, что скорость падающего аэрозоля может в ничтожный промежуток времени достичь шести-семи метров в секунду, и скорость эта не зависит ни от количества и веса реагента, ни от химической его природы, ни от физических характеристик. Определили, что параметры аэрозоля никак не связаны и с формой облачка — он летит компактной массой, «единым телом», одну лишь первую секунду после сброса, затем вытягивается по вертикали и рассыпается на тающие струи. Выяснили наконец — и это главный результат экспериментов, — что оседающее облачко создает нисходящий поток воздуха, который устремляется к земле с той же скоростью, что и реагент. Этот поток «живет» в режиме падающего реагента очень недолго, краткое мгновенье...

Узнали, короче говоря, немало. Но много меньше, чем хотелось бы. И потому снова сбрасываем реагент. Сбрасываем пока что в относительно чистом спокойном небе. Утро над Сороками — самая тихая пора, и ситуация натурного эксперимента близка к лабораторной.

— Внимание! — снова предупреждает радист с КП. — Десять секунд! Пять... Три... Одна...

Второй заход — второе облачко пылит, плывет и размывается в голубизне. Третий заход. Четвертый. Пятый. Восьмой. Двенадцатый...

— Все! — объявляет голосом радиста умчавшийся за горизонт Серегин. — На фоторегистрацию работать кончили. Переходим на локатор. Давайте Зимина на связь.