Вокруг Света 1976 № 10 (2433) - [40]

Но было поздно. Очередной вал набросился на шхуну и, скатываясь, потащил лестницу с человеком. Последние звенья ее захлестнуло за поручни. Медленно поднимавшийся вертолет вдруг на долю секунды замер. Ужас охватил людей. Сейчас случится непоправимое. Но тут одна фала лестницы оборвалась, натяжение ослабло, образовавшийся узел распутался, и вертолет стремительно пошел вверх.

— Кровь отхлынула от лица, когда я почувствовал, что вертолет стал набирать высоту, — вспоминает Юрий Наумов. — Мы полагали, что лестница распуталась, и внизу все в порядке. И вдруг бортмеханик докладывает: «Лестница оборвалась!» Я еще не успел осознать случившегося, как вновь услышал голос бортмеханика: «На одном конце держится». На душе немного отлегло, но... Лететь над морем было рискованно. У человека может не хватить сил удержаться те несколько минут, пока мы будем над водой.

И командир принял решение — лететь к берегу по кратчайшему пути — к скале. В конкретной обстановке риск был велик. Вертолет приблизился к скалистому берегу, снизился. Концы несущих лопастей вошли в выемку в скале, и, когда откатилась очередная волна, японец, сидевший на лестнице, спрыгнул. Удерживаясь за выступы, он протянул руку подоспевшим на помощь товарищам, добрался до настоящего берега.

Оставив спасенного на берегу, вертолетчики быстро отремонтировали лестницу и полетели в очередной, девятый рейс.

Последнего японца снял с корабля и доставил на берег экипаж Юрия Еремина. Пока выполнялся завершающий рейс, Слава Буравель собрал валежник, слил немного бензина и масла, разжег костер. Шквальный ветер пригибал пламя к земле. Японцы несказанно обрадовались огню, жались к костру. Чтоб как-то спастись от пронизывающего ветра — растянули брезент. Под его защитой впервые за трое суток японские рыбаки разделись, отжали одежду.

— Мы стояли, курили, ожидая возвращения Еремина. Японцы, мокрые до нитки, безумно радуются, — вспоминает Юрий Федорович. — Не умолкая, что-то говорят, обнимают друг друга, целуются... Но вот один из японцев — видно, старший — что-то сказал, и все смолкли. Он порылся в карманах своей одежды, вытащил баночку кофе и маленький целлофановый пакетик, содержимое которого было похоже то ли на морковку, то ли на мясо сушеного кальмара; японец подошел ко мне и, протягивая руки, кланяясь в пояс, подал кофе и пакет. Но, приняв подношение, я не дал японцу отойти; приложив руку к сердцу, попросил его взять подарки назад. Трижды я делал такой жест, пока наконец японец взял кофе и целлофановый пакет.

Сделав все возможное для облегчения участи спасенных, экипаж передал по радио просьбу — приготовить теплую одежду, спирт, медикаменты. И когда Еремин доставил на берег последнего рыбака, вертолетчики погрузили спасенных на борт и вылетели на базу.

В. Даниленко

Тюменские дымники

Если от главного проспекта Тюмени — улицы Республики — свернуть в сторону и пройти квартал-два, то попадаешь на тихие зеленые улочки с ладными бревенчатыми домами. Они мало чем отличались бы от изб, срубленных в других сибирских городах, если бы не одна деталь. На печных трубах примостились «беседки», которые венчает либо фигурка лихого всадника, либо сказочная птица, либо сложный узор. Это знаменитые тюменские дымники, защищающие трубу от дождя и снега, крышу — от летящих искр. Есть, правда, кое-где и в других городах подобные украшения дымовых труб — в Вологде, Галиче, Переславле-Залесском, Судиславле. Но такого расцвета, как в Тюмени, искусное ремесло это не достигало, пожалуй, нигде.

Конечно же, не только практическим смыслом вызвано появление дымников; ведь достаточно было бы поставить колпак из жести самой непритязательной формы, как, впрочем, и делают во многих других местах. Но ведь если бы все определялось лишь целесообразностью, не было бы ни резных наличников, ни расписных прялок, ни узорчатых вологодских кружев. Естественное, неистребимое желание украсить свое жилище, предметы окружающего быта — не оно ли веками возвышало человека над заботами, невзгодами, суетой? Не оно ли делало топор орудием не только строителя, но и художника?

Искусство просечного железа широко применялось в России во второй половине прошлого века в ажурных балконных оградах, фронтонах крылец, железных вазах с цветами, венчающих крыши, наконец, в дымниках. Увы, недолог их век — в лучшем случае несколько десятков лет, — и прогорает металл.

— Самым старым, дожившим до наших дней тюменским дымянкам примерно пятьдесят лет, а зародилось это искусство, видимо, в середине прошлого века, — рассказывает научный сотрудник областной картинной галереи Нелли Николаевна Шайхтдинова.

Нелли Николаевна уже хранит в запаснике галереи четыре старинных дымника со снесенных домов — начало будущей коллекции. Но в экспозициях галереи, как и Тюменского краеведческого музея, их пока не увидишь. И места нет, да и пока еще не привыкли, видимо, к тому, что столь знакомые глазу дымники — а их в городе не одна сотня — это и интересные архитектурные детали, и образцы подлинного народного искусства, достойные того, чтобы стать музейными экспонатами. Правда, есть надежда, что в скором времени помещение галереи расширят и желающим взглянуть на дымники попристальней не придется забираться на крыши.