Вокруг Света 1975 № 10 (2421) - [28]

Узорный пол салона был разрисован известковыми разводами. Потолок и стены покрыты крошечными сталактитами. Они сжимались пружиной, заворачивались в круги и вопросительные знаки... Эксцентрикой форм Геликтитовый салон соперничает с одной из самых прославленных пещер мира — Сигалер во Франции. Геликтиты встречаются чаще всего в гротах, где почти не ощущается движения воздуха. Воздух пещер вообще-то обладает многими таинственными свойствами. По сведениям ученых, в залах Новоафонской пещеры, благодаря излучениям натечно-капельных образований, ионизация воздуха в сто раз больше, чем в открытой приморской полосе. С этим, между прочим, связаны целебные свойства этой пещеры...

Гиви Смыр, можно сказать, сам нашел меня. В последний день перед отъездом я встретил в горах загорелого атлета с курчавой бородой. Он сидел на траве, тяжело уронив усталые руки. Рядом с ним сидели две большие собаки. Когда я проходил мимо, собаки чуть привстали; парень, улыбаясь, смотрел на меня большими карими глазами.

— Это вы были у нас в Орлином гнезде? Дядя сообщил мне ваши приметы...

Я подошел к Гиви, пожал протянутую руку.

— Отчего вы не приходите в пещеру?

— Давайте сделаем лифт на Эльбрус, чтобы каждый мог побывать на его вершинах, — засмеялся Гиви, впрочем, без всякой злости.

— В Новом Афоне о Гиви Смыре ходят чуть ли не легенды, — заметил я.

— Наши жители с появлением своей пещеры возгордились, — ответил Гиви. — А я бы хотел, чтобы благодаря этим открытиям у них появился интерес к поискам под землей. Для этого в Абхазии, как нигде есть огромные возможности. В горах близ Гудауты бьют самые крупные на Кавказе Мчиштинские источники. Значит, в этих недрах происходит огромная разрушительная работа. На Бзыбском хребте в районе перевала Дзина открыта самая глубокая пропасть в СССР — Снежная. Глубина ее более семисот метров. Нам до нее рукой подать, но открыли пропасть не мы, а студенты МГУ...

Он потрепал разморенных солнцем собак. Они вскочили, и Гиви тоже поднялся, взял с земли рюкзак.

— Мне пора, — сказал он.

Гиви спускался не спеша. Потом, думая, что я его уже не вижу, с гиканьем помчался вниз, обгоняя лающих собак.

 

Л. Лернер, спец. корр.

 

Под белым крестом Лузитании

Последние дни Португальской империи

Рассказать в немногих словах о крахе португальской колониальной империи — задача невыполнимая. И все-таки то, что я увидел в Лиссабоне спустя считанные дни после падения фашистской диктатуры, в определенном смысле дает ключ к пониманию весьма сложных и зачастую противоречивых событий в Африке.

...Загорелось световое табло: «Не курить. Пристегните, пожалуйста, ремни». Мягкий, вкрадчивый голос стюардессы: «Уважаемые господа пассажиры, через несколько минут наш самолет совершит посадку...» Как обычно, как и десятки раз до этого. И лишь одно казалось мне удивительным, поразительным и почти неправдоподобным: то, что самолет сейчас приземлится не где-нибудь, а в Лиссабоне. Дело в том, что события 25 апреля 1974 года в Португалии касались меня, пожалуй, несколько ближе, чем любого другого советского журналиста: на протяжении последних восьми лет мне довелось, что называется, вплотную соприкоснуться с вооруженной национально-освободительной борьбой, которую вели против португальских колонизаторов патриоты Анголы, Гвинеи-Бисау и Мозамбика. Особенно близко я познакомился с патриотами Гвинеи-Бисау, на освобожденной территории которой, начиная с 1966 года, я побывал шесть раз.

И вот передо мной новая, весенняя, свободная Португалия. Среди тысяч перемен одну я почувствовал, сделав всего несколько шагов по ее земле: военные — молодые розовощекие пехотинцы, стоявшие на контрольно-пропускном пункте, — встретили советского корреспондента необычайно радушно, без малейшего промедления оттиснув в паспорте штампиком слово «въезд», хотя у того въездной визы не было и в помине. Потом новое, необычное хлынуло целым потоком. И гвоздики в петлицах, и красные флаги на зданиях, и эмблемы серпа и молота в витринах почти всех магазинов — от галантерейного до ювелирного. Демонстрации, митинги, пламенные речи на импровизированных трибунах — все было.

Однако жизнь ведь состоит не из одних митингов и манифестаций. И фашистский режим существовал в Португалии не день и не два. Даже не год и не десять лет, а почти полвека. Сорок восемь лет. И война с прошлым, пусть в других формах, еще не кончилась. Ни в Анголе, ни в Мозамбике, ни в Гвинее-Бисау. И потом: куда девались фашисты? Да и те, кто их поддерживал, кто их подкармливал: куда исчезли они? Зять владельца нового прекрасного отеля «Алтиш», смеясь, рассказал мне анекдот: «У нас в Португалии всего восемь с половиной миллионов жителей. Из них теперь, после 25 апреля, девять миллионов демократов».

Анекдот остроумный и тревожный. Действительно, «вдруг» все стали «демократами». Кроме, конечно, тех двух или трех сотен агентов салазароеской охранки ПИДЕ, ноторых сразу же посадили за решетки тюрем Кашиас и Пенише.

Все стали демократами. Что ж, значит, и первого назначенного новой властью временного президента Португалии генерала Антониу ди Спинола тоже прикажете называть демократом? Того самого Спинолу, который в давние времена пошел добровольцем в войска Франко, душившие республиканскую Испанию. Того самого Спинолу, который затем подвизался в качестве «наблюдателя» при гитлеровских войсках, воевавших под Сталинградом. И когда салазаровсная национальная республиканская гвардия убивала восстававших против фашистского режима сыновей Португалии, то ею командовал тот же Ангонио ди Спинола. «Он был преступником а Анголе, когда служил там командующим моторизованной кавалерией и расправлялся с местным населением. Он выдает себя за миротворца в то время, когда его руки обагрены кровью. Он хотел бы уничтожить всех людей нашей страны... Спинола убежден, что борьба прекратится, если погибнут руководители нашей партии». Эти слова принадлежат первому генеральному секретарю ПАИГК Амилкару Кабралу, погибшему от рук убийц, подосланных