Вокруг Света 1975 № 10 (2421) - [27]

Сидя в кабинете, ученый «водил» меня по галереям и залам, названия которых произносил, как имена живых людей, припоминая первые минуты знакомства... Потом помолчал и добавил с горечью:

— Да, нас было тогда четверо. Теперь осталось трое... Арсен — он пять раз спускался в пропасть, первым коснулся ее дна на глубине почти двухсот метров, — погиб при исследовании Асхского известнякового массива. Остальные... Что ж, остальные не забыли то удивительное чувство открытия неведомого, которое, испытали тогда... Борис теперь ищет ход в недра массива Охачкуэ. А вот Гиви по-прежнему в Новом Афоне. Только попробуй найди его...

Я сошел в центре Нового Афона, у пруда. По его темно-зеленой воде плавали черные и белые лебеди. Рядом два молодых абхазца в красных рубахах и белых передниках жарили шашлыки. Отсюда наверх, в горы, вела асфальтовая дорога. Современный дворец из стекла и стали — вход в пещеру, словно прилип к Иверской горе. Пещера готовилась принять туристов.

Я спросил, как найти Гиви Смыра.

Абхазцы переглянулись; один из них ответил: он живет в Орлином гнезде. Видишь, красную крышу?

Он ткнул пальцем, как мне показалось, в небо. На вершине горы я разглядел домик с красной крышей.

— Во куда забрались Смыры. Только и там его не застанешь. Он в горах пропадает. Наверное, новую пещеру ищет.

— Говорят, уже нашел...

На полпути к Орлиному гнезду, когда сердце уже выскакивало из груди, я нагнал на тропе стройного худого старика, который спокойно и привычно лез вверх.

— Правильно иду к Гиви Смыру? — спросил я его.

— Правильно, — Подтвердил старик. — Идем вместе.

— Вы тоже туда?

— Я его дядя. Только Гиви сейчас в горах — камень колет. Он ведь скульптор...

Старик пригласил меня зайти.

Мы вошли в мощенный камнем дворик. Молодая женщина принесла нам кофе в беседку, увитую плющом.

— Видишь ли, — размышлял старик, — когда Гиви еще мальчишкой хотел спуститься в пропасть... и посмотреть, что там, многие смеялись над ним. Но когда узнали, что под землей сказка, все захотели туда попасть, только без всякого труда... С того дня, как пещеру стали оборудовать для туристов, Гиви туда не ходит.

— Почему?

— Люди не хотят искать, но любят находить, — задумчиво произнес старик.

...Дрезина рванулась в туннель, и в уши ударил шум колес, удесятеренный каменными сводами. В лицо бил тяжелый влажный ветер. Прямо над головой стремительно мелькали плафоны...

Спустя несколько минут я входил в зал Абхазия, тот самый зал, который когда-то поразил первооткрывателей. Обойдя этот гигантский каменный мешок, я нашел едва заметное отверстие, через которое когда-то проникли в зал спелеологи. Отсюда шел вертикальный путь на поверхность. По ступенчатому сухому руслу я добрался до озера Анатолия. Это был своеобразный «сифон», из глубины грота сюда приходила вода. На базе таких вот подземных источников иногда строят водопроводы. Так делают в Новом Афоне, Гагре. Крупный промышленный город Чиатура также питается карстовыми источниками.

Мост-эстакада над котловиной, на дне которой воздух как бы дымился в свете прожектора, привел в один из самых крупных в мире залов — зал Грузинских спелеологов. Площадь его почти 11 квадратных километров! В центре зала — белая кальцитовая гора. У ее подножия спелеологи обычно ставили палатку. Однажды они провели интересный опыт: уходя на поверхность, оставили лук, картошку и вбитые в землю стойки палатки, срубленные перед спуском в пещеру. Придя сюда через год, увидели, что картошка и лук проросли, а на палках появились бесцветные боковые побеги и даже раскрылись крошечные, тоже бесцветные листочки. Значит, глубоко под землю все же проникает определенное количество света, не воспринимаемое человеческим зрением.

По главной галерее я подымался все выше и выше. Миновал Глиняный зал, зал Иверию. В тишине слышался монотонный отрывистый стук: с потолка, из «органной трубы», падала вода. Полет капель с пятидесятиметровой высоты на глиняный пол рождал лепестковые сталагмиты — «лилии». Здесь галерея круто поворачивала, и я буквально наткнулся на Каджетскую крепость — так окрестили спелеологи массивное сооружение из кальцита, которое как бы охраняло подступы к главному дворцу пещеры — залу Тбилиси. Словно на часах, перед самым дворцом застыл трехметровый сталагмит Сторож.

Я вспомнил выражение восторга на лице Зураба, когда он говорил о зале Тбилиси. Выпуклое белое дно зала было покрыто водоемчиками; тончайшие кальцитовые кружева лежали по берегам. В свете прожектора они казались голубыми чашами с пенными ободками. Со стен свешивались натечные декорации и каменные занавеси. Посреди зала низвергался двадцатиметровый каменный водопад. Здесь же была уникальная созданная природой «лаборатория» пещерного жемчуга. Она насчитывала уже несколько сот самых разнообразных по величине, форме и блеску жемчужин. Как говорил Тинтилозов, они сравнительно молоды — им не более 150 лет.

Как бы на чердаке зала Тбилиси находился Геликтитовый салон. Зураб разжег мое любопытство рассказом о геликтитах — сталактитах сложной формы, и я, цепляясь за мокрые выступы, полез наверх.