Вокруг Света 1975 № 10 (2421) - [17]

— Ваше объяснение лишний раз показывает, насколько сложен в каждый отдельный момент ход познания. С учетом этого вернемся к основной теме. Какие можно выделить главные этапы в истории человеческого познания?

— Древнюю науку можно охарактеризовать как нерасчлененную, умозрительную, натурфилософскую. Применительно к тому времени в этих определениях нет никакого уничижительного смысла. Мыслители прошлого, прежде всего античные, были зоркими наблюдателями, порой высказывали гениальные догадки, идеи, которые намного опережали свое время, так что ценность их сохранилась и по сей день. Накопленный ими умственный материал все же типичен для первого этапа познания. Масса тонких и точных наблюдений, интереснейшие, но умозрительные догадки, одновременно — практически полное отсутствие экспериментальных методов, явный отрыв естественнонаучных построений от практики.

— Это даже возводилось в принцип. «Низко все, что имеет практическое значение», — говорил Архимед.

— Совершенно верно, и тут огромную, едва ли не роковую роль сыграло рабовладение. Чисто психологическую: труд в его практической форме — это прежде всего рабский труд; дело свободного человека — досуг, политика, возвышенная умственная деятельность. Но психологический настрой еще не все. Уже в древности развитие познания подошло непосредственно к тому, чтобы от некогда единой, нерасчленен-ной науки натурфилософского характера перейти к выделению отдельных отраслей знаний, то есть к дифференциации наук, без чего невозможен анализ. Первый этап познания исчерпал свои внутренние возможности, назревал новый, аналитический. Однако материальных стимулов, достаточно мощных, чтобы такой переход совершился, в то время не было. Вообще рабовладельческий способ производства не мог служить источником широкого развития техники, а значит, и естествознания в качестве ее теоретической основы. Начавшееся было движение ко второму этапу, не получая необходимых стимулов, не вышло поэтому из зародышевой стадии.

Последовавший период феодализма как бы заморозил, законсервировал ростки начавшегося процесса дифференциации наук. Этот процесс остановился в связи с тем, что замкнутый, почти всецело натуральный образ хозяйствования, основанный на подневольном труде крепостных, притушил стимулы технического, а значит, и естественнонаучного прогресса. Поэтому исторический прогресс совершался страшно медленно, при господстве консерватизма как в технике, так и в науке. Отдельные вспышки передовой научной мысли (арабы, Средний Восток) лишь сильнее оттеняли общий застой науки и техники того времени. Нельзя забывать и о господстве религиозного мировоззрения, в связи с чем средневековая наука в Западной Европе стала служанкой богословия. Наука оказалась в сковывающих одеждах схоластики.

Когда же в эпоху Возрождения возникли мощные стимулы к развитию науки и техники, связанные с развитием торговли, мореплавания, бурно растущими потребностями зарождающегося буржуазного общества, то прерванный на тысячелетия, но логически уже подготовленный процесс дифференциации наук вдруг стал быстро продвигаться вперед примерно от того самого пункта, на котором он застыл. От некогда единой философской науки сначала отпочковалась группа математических наук (математика, механика, астрономия), затем в XVIII веке — физика и химия, "позднее биология и геология, антропология.

Образно этот процесс можно представить так: если демонстрацию кинокартины внезапно остановить на каком-нибудь кадре, то последний надолго превратится в застывшее на экране изображение. А когда кинолента снова начнет двигаться, то процесс продолжится с того момента, на котором остановился.

— Не вытекает ли отсюда вывод, что если бы процесс познания мог существовать в «чистом виде», то все его основные стадии — непосредственное созерцание, анализ, синтез — исторически быстро сменяли бы друг друга, и современные знания давно стали бы достоянием человека?

— Рассуждение это лишено основания: как вы сами прекрасно знаете, «чистого познания» не было, нет да и быть не может. По этому поводу хорошо сказал Энгельс: «...История имеет свой собственный ход, и сколь бы диалектически этот ход не совершался в конечном счете, все же диалектике нередко приходится довольно долго дожидаться истории».

— Однако ход истории может быть более или менее благоприятным для развития познания. Следовательно, не исключено, что в истории каких-либо иных космических цивилизаций путь науки мог оказаться короче или, наоборот, длиннее, чем на Земле?

— Тут ответ, как вы сами понимаете, может быть только гадательным. Мы имеем лишь одну «модель истории» — свою собственную, а прошлое изменить невозможно.

— Согласен целиком и полностью. Другой вопрос. Дифференциация наук — и очень бурно! — продолжается по сей день. Такое впечатление, что каждый год возникает, как минимум, еще одна новая наука. Конечно, и Вы слышали тревожные голоса тех, кто считает, что некогда единое зеркало познания дробится на все более мелкие осколки.

— Природа, которую мы стремимся понять, неисчерпаема, следовательно, чем шире фронт естествознания, тем больше участков познания. Обратите, однако, внимание, что новые науки сейчас чаще всего возникают на стыках прежних, объединяя то, что прежде было разорвано. Оглянемся назад. До конца XIX века отдельные науки, как правило, развивались в весьма слабой зависимости друг от друга. До поры до времени математика не имела ничего общего не только с биологией, геологией, но и с химией. Химия, в свою очередь, развивалась отдельно не только от биологии и геологии, но и от физики. Сейчас это трудно представить, но так было. Синтетические науки — сначала астрофизика и физическая химия, потом биохимия, геофизика, геохимия, биофизика и так далее — стали возникать и развиваться сравнительно недавно. Начали появляться даже «тройственные» науки — биогеохимия, скажем. Или вот бионика, на плацдармах которой складывается союз биологов, математиков, инженеров, химиков, палеонтологов. Все это явные черты синтеза, и этот процесс — ведущий в современной науке.