Вокруг Света 1975 № 01 (2412) - [44]

— Уходить! — приказал я.

Максименко, маленький и обычно исполнительный, не уступал дороги. Только тогда я разобрал, что кричит радист. Максименко, не давая выйти, требовал:

— Возьмите наушники, товарищ майор! Скорее! Командир дивизии!

Я бросился к рации, отбросил фуражку, натянул наушники.

— Товарищ полковник! Вы?

В наушниках такой знакомый и такой невероятно спокойный, ласковый голос Краснова:

— Где пропадаешь, блудный сын? Это у тебя шум?

— У меня!..

Как мог, доложил обстановку.

— Понял! — быстро сказал

Краснов, больше по моему тону, чем по докладу догадавшийся, наверное, об истинном положении дел.

— Держись! Минут пятнадцать-двадцать выдержишь?

— Выдержу!

— Тогда все. Мы близко!

Полк выдержал эти двадцать минут. Не подпустил противника к Лазареву, не уступил восточных холмов. Против напиравшего на северо-востоке врага я бросил наконец две роты 3-го батальона. Роты заставили немецкую пехоту отступить метров на двести. Она залегла. Не решались подняться в атаку и вражеские цепи, наступавшие на батальон Шеловича. Но огневой налет усиливался. Возможно, противник решил подавить артиллерию и минометы, чтобы с помощью подоспевших резервов без лишних потерь уничтожить полк...

Наша дивизионная артиллерия открыла огонь неожиданно. Залп следовал за залпом. Снаряды ложились точно в боевых порядках гитлеровцев, на позициях их орудий. На правом фланге мощно и безостановочно застучали пулеметы. В бинокль я увидел, как по лощине, правее оврага, перебегают фигурки солдат. Наши!

Немецкие танки пятились к шоссе. На левом фланге слышалось слабое «ура!».

— Федотов? Живы? — вызвал по рации командир дивизии. — Справа от тебя Поздняков, слева — Зайцев. Поднимай полк в атаку! Чего ты ждешь, черт возьми?!

Капитана Фирсова я нашел в одной из лазаревских изб среди других раненых офицеров, младших командиров и солдат. Он лежал справа от двери, на полу, на шинели. Широкое лицо с грубоватыми чертами осунулось, побелело, волосы спутались, в глазах лихорадочный блеск.

— Ваш голос услышал, — сказал Фирсов. — Ничего, порядок, товарищ майор. Как батальон?

— Батальон цел. Плохо тебе?

— Дышу. В полк я вернусь, товарищ майор.

— Главное — выздоравливай...

— Товарищ майор, я надолго, вы поставьте на батальон Гомолку. Он справится.

— Ладно, ладно, о себе думай.

— О себе думать — скорее помрешь...

Я нагнулся, пожал Фирсову руку, попрощался с ранеными, вышел.

Возле избы на ветхой лавочке, поддерживаемый бойцами, сидел Беретели. На голове — повязка с проступившим сквозь марлю розовым пятном. Черные кудри Беретели торчали из-под повязки неровными кустиками, когда-то яркие губы казались серыми. Шинель не застегнута.

Беретели сделал попытку встать.

— Ваше приказание... выполнил... — заплетающимся языком сказал адъютант. В черных глазах сквозило неистовое напряжение.

Я поцеловал Беретели в лоб, в марлевую повязку.

На наблюдательном пункте меня ждал начальник штаба капитан Янчук. Всю ночь я терялся в догадках, где штаб, почему Янчук, задержавшийся по моему приказу возле железной дороги, не нагнал полк вовремя. Оказалось, после выступления полка Янчуку позвонил начальник штаба дивизии полковник Митрополевский, сообщил, что преследование противника следует начать на два часа позже, и посоветовал задержать полк. Капитан Янчук немедленно выслал вдогонку колонне конного связного. Поскольку связной не возвратился, Янчук решил, что приказ Митрополевского мне передан, а сам, как и полагалось, оставался на месте. Впоследствии Янчук пытался вызвать меня по рации, но безуспешно. Догнать же полк Янчук не сумел, так как три раза сталкивался с противником, вынужден был предпринимать обходные маневры...

Максименко протянул наушники.

— Командир дивизии вызывает...

Полковник Краснов спрашивал о потерях. Я ответил.

— Легким испугом отделался, майор! Счастлив твой бог. Пленных сосчитал?

— Некогда было.

— Сосчитайте. А людям отдыхать. Но только до двадцати ноль-ноль. В двадцать ноль-ноль выступаем. Твоему полку форсировать реку Сож и к исходу 24 сентября овладеть Кощеевом... Приказ понятен?

— Понятен, товарищ полковник.

— Тогда иди и выспись...

Ф. С. Федотов

Встреча единорогов

У этой выставки было довольно обычное название: «Шедевры искусства гобелена XIV—XVI вв.». Организовали выставку два музея: нью-йоркский Метрополитен-артс-мьюзеум и парижский Лувр.

Так попали на одну выставку гобелены «Охота на единорога» из французского города Клюнй и «Дама с единорогом» из Нью-Йорка. Вместе с ними выставлены были еще семьдесят четыре шедевра, вытканных в период 1370—1520 годов, получивший в истории искусств имя «Золотого века гобеленов». Привезли их на выставку из самых разных городов: Гонолулу, Заморы, Бостона, Амстердама, Брюсселя и Ленинграда.

Нас, однако, интересуют только те гобелены, где изображен был единорог.

Средневековые зоологи описывали единорога так: «...Се зверь, коню зело подобный, с копытом раздвоенным, брадою козьею, коего лоб длинным витым рогом увенчан. Быстр он весьма и дик. Охотникам зверя сего схватить никогда не удается. Единый же к сему способ таков: молоденькая непорочная девица, в лесу сев и ласкою к себе неукротимого зверя приманив, положит главу его к себе на колени. Зверь же, ласкою плененный, тут же немедля и уснет. Ловцы тогда им без усилий великих овладевают...»