Вокруг Света 1974 № 12 (2411) - [17]

— Быть всегда в пути — вот что привлекает меня более всего...

Тот факт, что пеший путешественник может в любой момент отказаться от своей затеи, делает «предприятие» особенно трудным. У яхтсмена-одиночки выбор маловат: он должен обязательно идти вперед, если хоть как-то надеется выжить. Альпинисту ничто не возбраняет отказаться от покорения вершины, но ведь ему еще предстоит добраться до подножия; обычно же в каждом восхождении наступает момент, когда легче дойти до высшей точки и затем спуститься вниз по противоположному склону, нежели пускаться в долгий и опасный обратный путь.

Себастьян постоянно сталкивается с искушением: практически каждый водитель, нагоняющий его, предлагает место в кабине. И ведь всего-то несколько километров в конце долгого-долгого дня — никто и не заметит!

После часа ходьбы мы присели на обочине. Я уже успел проголодаться, потому что за время ночевки нам удалось перехватить лишь по паре черствых булочек, а еду с собой мы не несли. Себастьян принципиально брал как можно меньше груза, даже не запасался водой. Его рюкзак весил около 14 килограммов. Себастьян зачерпнул пластмассовым стаканчиком воды из ближайшей лужи и сделал большой глоток. Я остолбенел.

— Ты разве не пользуешься стерилизующими таблетками?!

— Нет, и не думаю даже. Это хорошая, чистая вода...

Утро давно уже превратилось в день, а мы все брели и брели под огромными, быстро несущимися облаками. В это время в Эквадоре сезон дождей. Мы находились на высоте около двух с половиной километров. Когда солнце наконец пробилось сквозь облака, оно обрушилось на меня с такой варварской силой, что моментально сожгло открытые участки кожи, несмотря на толстый слой противозагарного крема. Закутанный в одежду Себастьян, казалось, был далек от такого рода проблем. Час ходьбы, десять минут остановки, час ходьбы...

Пройденный нами путь отмечали километровые столбы, которые указывали расстояние до Куэнки, а так как конца этому дню не было видно, то промежутки между ними растягивались и растягивались, пока мы все же не добрались до маленького скопления одноэтажных глинобитных хижин. Селение Харатас...

Второй день моего путешествия тащился вдоль горной гряды, по холмистой, заросшей кустарником местности. Слева в долинах клубились облака, справа громоздились холмы, мы медленно приближались к вечеру, и я с каждым шагом убеждался, что ноги мои прилично стерты; мышцы одеревенели. Я протянул 32 километра, и тут мое терпение лопнуло. В течение дня несколько машин останавливалось около нас, водители предлагали подвезти, но я гордо отказывался. Однако около пяти часов вечера, когда цель дневного перехода — Кумбе — казалась по-прежнему недостигаемой, я сдался: вскарабкался в кузов грузовика, и вот уже Себастьян остался позади, бодро топая вслед за машиной...

Я слегка забеспокоился, когда обнаружил, насколько далеко оказалась эта самая Кумбе — в добрых десяти километрах от того места, где я покинул Себастьяна. Она была крупнее любого из встреченных нами поселков: пыльная площадь, большая, изрядно запущенная церковь, ряд грязных лавчонок. Я направился к той, что была посолиднее и почище прочих: у входа стоял лоток с бананами, на полках — впечатляющие батареи консервных банок.

Моего скромного запаса испанских слов явно не хватало для объяснений, и я уже хотел было убраться не солоно хлебавши, как вошел какой-то человек, взял меня под руку и повел через площадь. Сначала мы толкнулись в дом священника, но там никого не оказалось, и мы пошли к следующему зданию, как я догадался — жилищу моего новоявленного друга. Дом занимал центральное место на площади: основная комната была оборудована под ресторанчик — пара столов, несколько стульев, полки с бутылками, в основном пустыми. Мне предложили стакан «агва дьенте» — спиртного напитка, изготовленного из сахарного тростника. Я сделал маленький глоток. Хозяин — к слову сказать, водитель местного автобуса — извлек из футляра аккордеон и начал играть. В харчевню потянулся народ.

Через час в сумерках показалась фигура размеренно шагающего Себастьяна. Молодой индеец достал гитару. Вокруг юноши — он пел народные песни — собралась вся семья хозяина. Внезапно Себастьян вскочил и продемонстрировал шотландский рил (Быстрый танец. (Прим. перев.)) , чем поразил даже меня. Для 45-летнего мужчины, только что отшагавшего чуть ли не пятьдесят километров, это походило на подвиг. «Я всегда был легок на ногу», — заявил он...

До Куэнки нам оставался теперь день пути, и на третьи сутки моего похода я начал остро ощущать последствия пешей «прогулки». К тому времени, как я одолел пятнадцать километров, каждый шаг уже отдавался жуткой болью: водяные пузыри на подошвах перешли в кровоподтеки. Я становился все более сварливым и раздражительным и наконец вовсе вышел из себя, когда Себастьян — в третий раз — вежливо посоветовал: прежде чем мы войдем в роскошный отель в Куэнке, мне, право же, следовало бы натянуть брюки. «Если там подумают, что ты хиппи, тебя вполне могут не впустить. В последнее время они стали весьма придирчивы».