Вокруг Света 1974 № 12 (2411) - [19]

В конце концов, после нескольких километров моя бодрая поступь начала слабеть. Километровые отметки вдоль пути вновь принялись «разъезжаться», а боль в подошвах усиливалась с каждым шагом. До того места, где колея снова примыкала к шоссе и где мы договорились встретиться с Себастьяном, было явно дальше, чем я предполагал — около 30 километров. Я доковылял до шоссе, вышел к какой-то лавчонке-будке на обочине и уселся ждать Себастьяна.

Через полтора часа он вышел из-за поворота, шагая по-прежнему ровно и пружинисто. Он прошел километров на пятнадцать больше, чем я, свернув где-то на полпути не на ту дорогу. Опять повторилась старая история: Себастьян мог бы прошагать еще восемь часов, а я только и способен был, что проползти с километр до окраины какой-то деревни, где местный плотник по доброте душевной позволил нам переночевать на полу одной из его комнат.

Еще один день мне предстояло провести с Себастьяном, и в течение его мы прошли 40 километров до Чунчи, следующего маленького городка. К концу этого дня ноги у меня ныли ничуть не меньше, чем во все предыдущие, и я смирился с фактом, что мне никогда уже не стать хорошим ходоком. Я покинул Себастьяна в тоскливом баре на одной из узеньких улочек городка. У него был не совсем здоровый, немного печальный вид, но, когда мы прощались, вся фигура его дышала неукротимостью. Ему оставалось пройти четырнадцать с половиной тысяч километров, прежде чем он завершит свой марафон, самый длинный пеший поход, который кто-либо когда-либо предпринимал.

Себастьян обладает каким-то сплавом из упрямой храбрости, решимости и особого причудливого чувства юмора — только это и помогает ему сражаться с постоянным напряжением, полным отсутствием удобств и чудовищной монотонностью пути. Он продержался 15 месяцев и должен держаться еще — самое малое — восемнадцать, а ведь опасностей впереди меньше не станет.

Самый же большой риск — это болезни. По всей видимости, у Себастьяна уже выработался иммунитет к инфекциям, но защитная реакция эта явно малопригодна в случае гепатита или тифа, а оба эти заболевания широко распространены как в Южной, так и в Центральной Америке.

Когда Себастьян достигнет Соединенных Штатов, опасность заболеть уменьшится, но если он, как и прежде, будет держаться больших магистралей, перед ним встанет новая опасность, может быть, самая страшная из всех, — дорожное движение.

И все же я думаю, что так или иначе, а он пробьется, одинокий Дон-Кихот, чьи ветряные мельницы — это открытые всем ветрам дороги...

Кристиан Бонингтон, английский альпинист

Сокращенный перевод с английского В. Бабенко

От редакции

Увы, пожеланиям К. Бонингтона не суждено было сбыться. В сентябре Себастьян Сноу сошел с дистанции. Уже в Лондоне врачи определили у него истощение, отметили резкое понижение давления. Когда С. Сноу начал свой поход, он весил 73 килограмма, за девятнадцать месяцев пути он потерял почти треть веса. Но Сноу настаивает на том, что не физические тяготы заставили его прекратить поход. Он страдал от одиночества, у него начались галлюцинации. Да и дорога стала казаться ему скучной и однообразной.

Моряк остается моряком

Утром 21 марта 1973 года норвежское сухогрузное судно «Нуше Вариант» вышло с грузом угля из порта Норфолк (США) и взяло курс на Глазго в Шотландии. Зима в Атлантике в этом году была неспокойной, к непогодам привыкли, и на борту мало кто обратил внимание на переданный по радио прогноз, предсказывавший штормовой ветер в районе восточного побережья Америки.

Море действительно было бурным. Но хотя дул сильный северный ветер, экипаж был спокоен: «Нуше Вариант» выдерживал бури и посильнее. Вечером для свободных от вахты прокрутили американский боевик, и люди отправились спать.

Ночью ветер усилился до ураганного. Водяные громады с ревом обрушивались на судно, мокрый снег сменился градом. Утром в кают-компании экипажу сообщили тревожные вести: снесены мостики по правому борту, сорваны два палубных люка, и в трюм заливается вода, нарушена герметичность помещения, где расположены помпы, корпус судна дал течь. Корабль тяжело зарывался носом в волны. Положение становилось серьезным, и в полдень капитан решил повернуть назад, а через полтора часа он вынужден был дать сигнал шлюпочной тревоги.

Экипаж собрался на юте. Никто не поддался панике, хотя все понимали, что теперь речь идет о жизни и смерти. Шлюпки с правого борта были сорваны ураганом. Попытки спустить шлюпку с подветренного борта не удались.

— Приготовить спасательные плоты! — скомандовал капитан. Его голос был едва слышим в грохоте волн и завываниях ветра. — Бросайте их за борт! Прыгайте! Спасательная береговая служба оповещена!

Береговые радиостанции подтвердили потом, что в 13 часов 49 минут 22 марта они приняли последнюю передачу «Нуше Варианта», состоящую всего из двух слов: «Мы тонем!» Через несколько минут две огромных волны сомкнулись над истерзанным кораблем и увлекли его в глубину. Это произошло примерно в ста милях юго-восточнее мыса Кейп-Мей на американском побережье...

Двадцатитрехлетний моторист Стейн Габриельсен помнил, как он стоял на юте рядом со своим другом Ингаром Хансеном. Ингар сжал руку товарища: