Вокруг Света 1974 № 09 (2408) - [2]

Вертикальное облако, пожалуй, самое загадочное для ученых. Оно мощно и грозоопасно. В него не проникнешь ни на одном летательном аппарате и не пощупаешь изнутри. Метод изучения с помощью локаторов вошел в практику не так уж давно. Начинаясь едва ли не от самой земли, эти облака достигают десяти-пятнадцати километров высоты, где царствует вечный холод. Темные снизу, они ослепительно белы, как снежные вершины, наверху. Такие облака насыщены переохлажденной влагой, как пожарные емкости водой. В центре их, где, по предположениям ученых, восходящие потоки достигают максимальной скорости, образуется видимое на локаторе ядро. Здесь крупные капли переохлажденной влаги уносятся высоко кверху, и, как только поток воздуха ослабевает и перестает удерживать их, капли замерзают, падают и, соприкасаясь на пути с влагой, быстро обрастают, увеличиваются — начинается град.

Руководитель воздействия, рассмотрев сердцевину облака, должен определить, дойдет ли процесс до градообразования. И если в этом нет сомнения, надо посылать ракету — засеять облако реагентом, как бы добавить частиц, на которые сможет осесть влага, тогда капли не будут так крупны; даже если град образуется, то будет очень мелким, ледяной крупой. Пока больше всего сомнений вызывает то состояние облака, когда град может быть, а может и не быть. Облако может пройти благополучно зону, но разразиться градом за нею. А чтобы запустить в облако ракету, нужно прекратить полеты самолетов в этом районе. И на раздумья времени не остается, облако движется и изменяется с каждой минутой.

— «Небо-13», я — «Небо» — раздается голос радиста. — Азимут, угол, головная, донная... Значит, руководитель решил не пропускать облако. Цифры, которые следуют за каждой командой, предусматривают все: пункт, с которого удобнее запустить ракету, высоту, на которой она должна прошить облачность, время, когда начнет распыляться реагент и когда наступит момент сработать механизму, открывающему парашют. Где-то далеко в этот момент к ракетной установке устремляются люди, проходит тридцать-сорок секунд — и пуск!

На экране локатора видно, как облако вспухает, будто ярится. Несколько минут проходит в молчании. Ждут. Облако грозно по-прежнему. Еще одна команда. Еще ракета. Третья. Пятая.

— «Небо», «Небо», — надрываются в динамике, и по голосу чувствуется, как возбужден сейчас у рации человек. — Я — «Небо-13». «Небо-13». Дождь. Ливень. Не видно ничего...

Вчера было выпущено шесть ракет, и огромное облако растаяло, истекло дождем.

Гусаренко показывает мне на трубку локатора:

— Видишь, облачности нет в радиусе ста пятидесяти километров. Скорее всего града сегодня не будет. Придется тебе подождать до двадцать второго.

— А двадцать второго обязательно будет? — спрашиваю я. Он мнется и начинает объяснять, что над Молдавией кучевые облака собираются часто, известны месяцы, когда грозы следуют через день, с регулярностью поезда. В мае тоже замечены дни, в которые из года в год приходится палить по облакам. Например, пятое, девятое...

— А двадцать второе тоже такое число?

— Нет, — говори! Гусаренко. — Град двадцать второго был только в прошлом году, но такой, что лучше не вспоминать.

Вместе с Потаповым, командиром отряда, мы вылетаем на место, где прошел вчерашний град. Это было неподалеку от границы, вне защищаемой зоны, куда ракеты не разрешают посылать. Обследование таких мест входит в программу работ экспедиции. Подсчитывается ущерб, приносимый градом, для определения экономической эффективности противоградовой защиты. Вертолет у экспедиции свой. Яркий, красно-белый, с вместительной кабиной. «Окупается?» — спрашиваю я Потапова. «На каждый затраченный рубль, — говорит он, — восемь рублей прибыли».

По пути мы присаживаемся у пунктов, с которых запускают ракеты. Обычно это небольшой домишко где-нибудь на окраине колхозного поля или сада; здесь же ракетная установка и склад ракет. Работают молодые ребята по трое. Иногда их присылают из колхоза. На каждом пункте обязательно собака. Взрослая или щенок, а то и лисенок. Стрелкам приходится жить в уединении по многу месяцев, весь грозовой сезон. И иногда по месяцу не удается вырваться домой, хотя порой из пункта видно раскинувшееся под горой село. Потапов дотошно осматривал установки, склады, видно, и ему не давало покоя двадцать второе число, до которого оставалось немногим более суток.

Мы то садились на холме, где не было ни одного кустика, то на сопке, поросшей леском. Когда взлетали, взору открывалась, казалось, вся Молдавия, вдоль и поперек исчерченная садами и полями. Земля пестрела всеми красками радуги. Голубоватые пруды, красно-белые черепичные крыши, желтые стога, белые стада гусей, темно-коричневые только что вспаханные поля. А уж оттенков зеленого было и не счесть. По-разному всходили и росли плантации табака, подсолнечника, свеклы, кукурузы, пшеницы. Иссиня-зеленые, будто плюшевые, поля овса уже косили на корма. Меж полей протянулись ощетинившиеся бетонными столбами шпалеры виноградников, огромные пальметные сады, где среди деревьев сновали тракторы.