Вокруг Света 1974 № 04 (2403) - [28]

Каленгутский пляж забыт вниманием сервиса. Здесь нет ни отеля, ни ресторана. Власти штата, осуществляя программу социального развития, построили столовую для неимущих. Это, пожалуй, главное спасение для хиппи.

С помощью смышленого малыша, знающего несколько английских слов, я добираюсь наконец до хижин, давших кров «семьям» хиппи, покинувших шумные города ради целительного покоя. «Семьи» сплошь и рядом — понятие чисто условное. Под пальмовыми крышами зачастую живут четверо-пятеро человек. Так дешевле. Хижины они снимают у прибрежных рыбаков за 4 доллара в месяц — получается по доллару с головы.

Внутри темно. Два топчана, сколоченных из досок. Ни стола, ни стула, ни привычных для хиппи афиш, не слышно и музыки. Транзисторы и проигрыватели проданы по дороге, да и редко кто из хиппи способен сейчас выносить пронзительные аккорды, без которых они не мыслили себе жизнь в Сан-Франциско, Париже, Амстердаме.

Они даже не дают себе труд выказать случайной посетительнице «ленивую симпатию курильщиков гашиша», о которой писал Бодлер. Здесь они совсем не так общительны, как в Сан-Франциско, не стараются эпатировать или вовлечь в свой круг единомышленников. Здесь они погружены только в себя, стали нелюдимыми и серьезными, до жути серьезными...

Дорогой они продали часы — к чему время человеку, проводящему большую часть времени в дурмане? И куда торопиться, если его никто нигде не ждет? В Бомбее на базаре они продали кольца и побрякушки, купленные в Стамбуле, когда еще оставалось немного монет, продали куртку из овечьей шерсти, приобретенную в Кабуле, продали пластинки, гитары и туфли.

До Гоа они добираются с единственными сокровищами: трубкой и длинными волосами.

...Я вхожу в давно не метенную хижину. У стены, держа на коленях кошку, сидит существо среднего пола в японском кимоно. Четыре испуганных глаза смотрят на меня. Человек говорит столь тихо и невнятно, что приходится то и дело просить его повторить. А говорит он, жеманничая и краснея, следующее: его котик... привык к дыму гашиша... Не найдется ли у меня денег для кота... и для него... Покорно выслушав отказ, он продолжает. Верю ли я в переселение душ? А он верит и желал бы в будущем перевоплотиться в сиамского кота... Где его соседи? Они ежеутренне отправляются промышлять еду, а он остается охранять дом...

Вскоре появились остальные обитатели хижины: датчанин в шафрановой тоге, голландец в длинной рубахе, рыжеволосый и рыжебородый американец, голый по пояс, с телом, густо покрытым порнотатуировкой. Они здесь недавно и еще не успели потерять живости. Их еще интересует еда, а не только гашиш. Американец бодро заговорил о преимуществах философии хиппи: антиматериализм, антиконформизм, естественное развитие личности. «Если мир против нас, то и мы против мира...»

Иду к другой хижине. Ее занимает пара французов, парень и девушка. Что их привело сюда? Тоска по натуральной жизни, вдали от мясорубки индустриального мира с его тщеславной суетой, освобождение от груза принудительного труда. Только так человеку открывается Истина. Мы, рабы обыденности, обречены слепо тянуть свою лямку, подобно запряженным в соху быкам, не ведая зачем, не смея помыслить о бунте. Мы — марионетки фарса, носящего громкое имя «индустриального общества». Какой контраст между жизнью парижанина, томящегося по три часа утром и вечером в давке метро, и этим райским уголком, где нога утопает в ласковом песке...

Я слушала его и смотрела на неподвижное лицо подруги, отмеченное печатью недавней красоты. В течение всего разговора она смотрела на нас остановившимся взором.

— Недавно из больницы, провела там четыре месяца, — сказал ее спутник, — дизентерия...

Насколько тяжкой должна была быть болезнь, если девушку оставили на такой срок в больнице, где не хватает мест умирающим... В утешение я говорю:

— Ну здесь солнце, пляж, живительный океанский воздух...

— Пляж! — прерывает парень. — До него целый час ходьбы!

— Но можно ведь не каждый день...

— Я не могу ходить, — тихо говорит девушка. — Ноги не держат.

Такова судьба этой симпатичной пары, отправившейся за тридевять земель в поисках живительного нектара свободы от общества и прозябающей сейчас в темной хижине, откуда они выходят только в больницу...

На следующее утро я принесла им таблетки и коробку витаминов. Принимая подарки, девушка признательно улыбнулась мне. Она хотела жить. Ей и ее спутнику по двадцать три года.

...В следующей хижине, где накопившиеся за год отбросы оставили не так уж много места для житья, обитал американец с женой-француженкой, их дочь девяти лет и шведка эксцентричной (даже для хиппи) наружности. Сейчас она отсутствовала.

— Вы принимаете наркотики?

— Конечно. А почему нет?

— И дочка тоже?

Вопрос повисает без ответа.

— В какую школу ходит ваша девочка?

Мать с упреком поворачивается к супругу:

— Вот видишь...

— Зачем ей школа? — возмущается глава семьи. — Чтобы вынести оттуда искаженное представление о жизни! Я не желаю, чтобы общество забивало мозги моего ребенка своими бреднями!