Вокруг Света 1971 № 06 (2369) - [7]

Энергосистема и заключенная в ней мощь — это тот архимедов рычаг, который создается и нынешней девятой пятилеткой.

Д. Биленкин

Полярники над зелеными долинами

К концу лета, в августе, ледник оживает. Розовеют горы — пурпурные пятна, колонии микроскопических водорослей расползаются по снегу, ледниковые черви выползают погреться на подсохшие камни морены, сурки, сложив на груди лапки, разглядывают ворон, что суетятся над ручьями. Иногда сюда, на четырехкилометровую высоту, забредают лисы и снежные барсы.

Потом приходит осень. Погода, ненадежная и летом, становится злой и сварливой. А потом приходят морозы и снежные бури. Постепенно все живое уходит вниз, к лесу, к долинам. Улетают птицы. В стужу здесь, у самого неба, им жить невозможно. Зимовать на леднике Абрамова в Алайских горах остаются только люди. Десять сотрудников гляциологической станции, старшему из которых немногим больше тридцати, младшему — двадцать.

...Под Новый год снизу, с Большой земли, обещали прислать вертолет. Он должен был закинуть на научную станцию продовольствие, почту, новогоднюю елку. Несколько дней подряд летчик разогревал мотор, но метеорологи были неумолимы: лететь нельзя. Тогда начальник станции Борис Кислов и аэролог Мясников встали на лыжи и ушли к лесу, за тридцать километров от станции...

Сверху, с гляциологической станции, в хорошую погоду видна долина, над головой, высоко, пролетают иногда пассажирские лайнеры. Гляциологи живут в самом центре оживленного мира, отделены от него лишь несколькими километрами горных склонов.

...Но однажды прилетел из Ташкента на станцию один исследователь сверить таблицы. Собирался поработать часок. Эвакуировали его через месяц.

Недаром домики станции, оборудование, даже трактор (тоже, как и все здесь, заброшенный на ледник вертолетом) такие же, как у полярников. И основал станцию известный полярный исследователь гляциолог Ноздрюхин. И эта станция дрейфует, как и любая полярная, вместе со льдом — каждый год ее необходимо переставлять на 50—60 метров. На станции есть весь набор и других арктических атрибутов — морозы, пурга, ненадежный, располосованный трещинами лед. Нет только белых медведей — они бы тут не выжили. Да еще высота, на которой трудно передвигаться, и гости, непривычные к жизни в высокогорье, не спят ночами и устают, сделав несколько десятков шагов; грозы, когда с остроконечных предметов с шипением стекают светящиеся голубым пламенем электрические разряды; электрические бури, когда холодные синеватые искры высвечивают радиомачту станции, искрятся бороды сотрудников экспедиции, а с поднятой вверх руки начинают стекать голубые искры.

Станция стоит на леднике, потому что она, как и ее «полярные сестры», очень нужна людям — ледники, сползающие с азиатских хребтов, рождают бурные горные реки. В долинах вода их разбегается по полям. И от того, сколько ее сегодня, зависит благополучие целых областей. И если знать, сколько ее будет завтра, можно планировать посевы и строительство каналов.

Работы на леднике Абрамова эта молодежная экспедиция начала в 1967 году, когда решением XIV генеральной ассамблеи Международного геофизического и геодезического союза этот район был включен в число постоянных пунктов исследований по программе Международного гидрологического десятилетия.

За эти годы накоплен уже большой материал о жизни ледяного великана, площадь которого 22 квадратных километра. Он подтверждает данные других исследований, говорящие о том, что общая площадь ледников в Средней Азии сокращается — за эти четыре года ледник Абрамова отступил на 250 метров. По-видимому, это связано с общим потеплением климата в Средней Азии.

...Елку гляциологи принесли к самому Новому году. Больше двадцати часов Кислов с Мясниковым не снимали лыж, в ночи, в дороге, которую и летом не пройдешь. Елка пахла землей — такой близкой и такой недоступной. А наутро началась работа — будничная работа на высоте четыре тысячи метров.

Потом елка осыпалась, но запах хвои, уверяли меня зимовщики, они чувствуют еще и сейчас, в конце августа.

В. Ершов, корреспондент УзТАГ для «Вокруг света»

Гамбургский плотник

Начало этой истории — в Австрии, в старинном городе Граце.

День был жаркий. Мы, группа туристов, добросовестно, в поте лица, совершали обход достопримечательностей. Осмотрели собор, ненадолго одаривший нас тихой прохладой, и музей, ослепивший воинственным блеском рыцарских доспехов. Их хватило бы, пожалуй, на целую дивизию латников. По каменной лестнице, убранной плющом, взобрались на холм к весело раскрашенной, будто фарфоровой, часовой башенке. Большой круглый глаз ее циферблата уже третий век глядит на черепичные крыши, застывшие внизу острыми волнами.

Разместили нас в гостинице «Три ворона». Название сулило легенду, но мои расспросы не привели ни к чему — администратор и горничные в ответ лишь пожимали плечами.

Вечером я вышел погулять. День кончался до обидного быстро. Витрины гасли, редкие прохожие исчезали в темноте.

И тут из-за угла впереди, шагах в двухстах от меня, показался человек, одетый столь диковинно, что я замер на месте. Широкополая шляпа, куртка с пузырящимися выше локтей рукавами, сапоги с раструбами... Европа сейчас заполнена ряжеными и хиппи в маскарадных костюмах. Но лицо незнакомца было так не похоже на бледные лики уличной богемы. Он прошагал, слегка задев меня чем-то твердым, торчавшим из заплечного мешка,— как мне почудилось, прикладом мушкета. Машинально я двинулся за ним вслед. Но было уже поздно — видение исчезло.