Вокруг Света 1970 № 01 (2352) - [20]

Подобное отношение к прошлому укоренилось здесь, правда, далеко не у всех. В начале 50-х годов мне не удалось обнаружить в Германии ни одного бывшего нациста. Вполне понятно, что я не рассчитывал встретить в Австралии хотя бы одного человека, готового признаться в том, что его предки — каторжники. В Лондоне один австралиец как-то сказал мне: «Мы произошли не от заключенных, а от стражников». Однако в самой Австралии мои представления были опровергнуты. Первая же встреченная мною леди, очень богатая, очень элегантная и из самой верхушки среднего класса, с которой я принялся обсуждать этот вопрос, живо сказала:

— Да, я сама происхожу из семьи каторжников. Моего прапрапрапрадедушку привезли сюда в кандалах.

Мне потребовалось время, чтобы осознать одну непреложную истину: наиболее «передовые» австралийцы гордятся своими предками-уголовниками. Своеобразный уголовный снобизм в Австралии растет и крепнет. Первые прибывшие сюда поселенцы были хулиганами, убийцами и ворами — не лучшие человеческие экземпляры, надо сказать! Только охранявшие их стражники были, пожалуй, не более привлекательны. Но ни тем, ни другим это качество было ни к чему. Гораздо ценнее то, что они обладали выносливостью, находчивостью, храбростью, а именно эти свойства давали возможность выжить в те жестокие дни. Однако вскоре появились более интеллигентные преступники. Последняя партия ссыльных состояла почти из двухсот биржевых маклеров, наказанных за какую-то грандиозную и вполне невинную аферу. Разумеется, с их появлением средний уровень интеллигентности этой маленькой страны резко возрос. Многие нынешние австралийцы претендуют — нередко без всяких оснований — на то, чтобы их считали потомками этих самых маклеров. Да, да, ныне в интеллигентных кругах Австралии стало чуть ли не правилом хорошего тона ссылаться на предков-уголовников! К несчастью, преступников было слишком мало, чтобы удовлетворить спрос на них: до 1886 года, когда ввоз каторжников прекратился, на континент было доставлено 168 тысяч человек. И все же их ореол еще не погас, и, скажем, две сотни биржевых маклеров играют здесь ту же роль, что викинги, отважные воины и охотники у других народов. Поговаривают даже, правда с оттенком жалости и снисходительности, будто прогресс в Западной Австралии идет столь медленно именно потому, что тамошние жители не унаследовали ни одной черты от тех легендарных Двухсот (Справедливости ради стоит сказать, что Австралия унаследовала не только «дух легендарных Двухсот» и нескольких тысяч уголовников, но и гордый дух ирландских повстанцев, сосланных сюда английской короной после восстания 1798 года. Дело в том, что после отделения от Англии Соединенных Штатов английское правительство решило использовать вновь открытые земли как удобное место новой ссылки, в том числе и своих политических противников. — Прим. ред.).

2. Колониальное прошлое оставило по себе еще более глубокую память, даже шрамы. Быть каторжником, конечно, плохо, но это скорее результат фатального невезения, и любой англичанин — а англичане славятся своей безупречной честностью — с легкостью готов простить это. Но быть жителем колонии — это уже простить невозможно! Если англичане и смотрят на Австралию свысока, то вовсе не потому, что когда-то они ссылали сюда каторжников, а потому, что они посылали сюда своих самых бездарных отпрысков.

Нет ничего хуже, чем смотреть на себя глазами противника, оценивать себя его меркой. В свое время Австралия считала себя отдаленной колонией, населенной провинциалами и лишенной всяких традиций, — и действительно была похожа на таковую! Но ни одно человеческое существо, ни одна страна, ни один континент не могут продолжать жить, презирая себя. И вот в порядке самозащиты австралийцы искусно пестуют свою драчливость и задиристость.

3. В немалой степени повлияло на австралийский характер также наличие гигантских пустых пространств. В наши дни большая часть населения страны живет в городах, но мы ведь говорим о прошлом. Да к тому же открытые пространства существуют и сейчас, совсем рядом с крупными городами.

Такая обширность страны научила австралийцев не быть мелочными, не обращать внимания на пустяки, не волноваться из-за ерунды. Австралиец думает и говорит о вещах значительных. Он обладает проницательностью и достоинством. Добавьте к этому, что даже сегодня многие клерки и бухгалтеры из Мельбурна, Сиднея и Перта выглядят настоящими атлетами по сравнению со спортсменами из менее благословенных уголков мира.

4. Еще одним памятным этапом в истории Австралии была золотая лихорадка, но эта эпоха продолжается я поныне, причем сейчас она входит в свою кульминацию. Если постараться, можно и сегодня отыскать золото. Кое-кто уверяет, что можно даже особенно не стараться — нужно только нагнуться и поднять из пыли самородок!

Вся Австралия сделалась богаче за те последние десять лет, что я колебался, не зная, ехать мне или нет. Время, как говорится, — деньги, а поскольку традиция — дело времени, то ее тоже вполне можно приобрести за деньги! Хочешь иметь традицию — будь старше или богаче, одно из двух. Австралия приобретает как первое, так и второе, поэтому всякие разговоры об «отсутствии традиций» становятся уже малоактуальными.