Вокруг Света 1960 № 07 - [16]

Я уже заметил, что среди городских товаров наибольшей популярностью у нилотов пользуются тапочки. Разве только бусы, цепочки и серьги могут конкурировать с этим товаром. Очевидно, раньше они совсем не носили обувь и не умели ее изготовлять, а затем быстро оценили преимущество защищенных ног в колючей саванне. Сколько раз приходилось видеть здесь людей, вся одежда которых состояла только из пары тапочек, не считая колец и бус. Я слышал, что за пару прорезиненных туфель купцы получают шкуры крокодилов и хищных зверей, добытых с большим риском для жизни.

Старик поздоровался с Атаджем за руку, и они стали о чем-то весело болтать, как старые друзья. Шесть рельефных шрамов от уха к уху через высокий лоб говорили о том, что пришелец принадлежит к племени нуэров.

Почти все нилоты-мужчины делают себе на лице надрезы и шрамы, форма которых, как паспорт, свидетельствует о принадлежности их к тому или иному племени. Никто в Малакале не смог мне объяснить, откуда произошел этот обычай. Возможно, близким к истине будет такое предположение. Подобно тому, как солдаты разных армий отличаются своей военной формой, нилоты, не носившие никакой одежды, создали отличия на собственной коже. Эти племенные знаки, как правило, имеются лишь у мужчин, то есть у воинов.

Нилоты очень похожи друг на друга своей фигурой, украшениями и оружием. Но уже в первые дни моего пребывания в Малакале я легко различал на улице шиллуков и нуэров. Идет высокий, стройный человек, поджарый, с хорошо развитой мускулатурой, он похож на Давида Микеланджело, но изваянного из черного мрамора. В руках копье, от виска к виску цепочка бугорков, будто под кожу вставлены крупные горошины — это шиллук. Говорят, что специальный человек заталкивает им под кожу пепел какого-то растения — так получаются эти бугорки.

Такая же фигура, но на лбу шесть грубых шрамов. Это нуэр.

— Расспросите у него, пожалуйста, как делают эти знаки на лбу? — попросил я Атаджа, когда заметил, что нуэр собрался уходить.

— Такор сегодня развязал последний узелок и сейчас торопится в канцелярию губернатора, — сказал Атадж.

— Какой узелок?

— Несколько дней назад к нему прибыл гонец из города и принес веревочку с узелками. Такор каждое утро развязывал по одному узелку. Сегодня развязал последний — значит пришло время явиться в канцелярию.

— Разве у нуэров нет счета времени?

— Есть у них, кажется, какой-то счет по лунам, по разливам реки. Я точно не знаю, да и никто этим не интересовался. Узелки ввели англичане, с тех пор они и остались.

— А по какому делу его позвали?

— Такор сам не знает, поэтому-то он и заходил ко мне, чтобы выведать что-нибудь. Он вождь, а всех вождей нуэров вызвали насчет школы. У нас в гостинице сейчас живет один эффенди из Хартума. Он прибыл специально по этому делу. Здесь собираются открыть новую школу, в которой будут учить детей не только грамоте, но и тому, как лучше ухаживать за стадом, улучшать породу. Зебу у нуэров красивые животные, но молока дают мало и часто болеют. Я слышал, как один устаз говорил, что это все из-за соли. Ее здесь нет, поэтому зебу болеют. Вождей вызвали затем, чтобы они послали в эту школу по нескольку юношей.

—- Пошлют?

— Кто знает, кроме аллаха великого и славного? Но думаю, что пошлют, раз правительство требует. Главное, чтобы потом эти ученые юноши пользовались доверием у своих людей. Сколько раз, бывало, вернется парнишка в свою деревню из миссионерской школы, а отец ему говорит: выбрось ты из головы все, что тебе мололи турки (турками нуэры называли англичан), а то мы тебя выгоним. На том дело и кончалось.

Я посмотрел вслед уходившему Такору. Он шел легко, быстро и был уже далеко, но на ровной дороге еще маячила его высокая фигура с коротким копьем и метательной палицей из эбенового дерева, черного и тяжелого, как вороненая сталь. Я вспомнил о рубцах на его лбу и вслух пожалел, что так и не пришлось ничего узнать об этом обычае.

— Это я видел много раз, — начал свой рассказ Атадж.— Ведь у меня две жены из их племени, и я хорошо знаю нуэров. Надрезы они делают тогда, когда мальчик становится мужчиной.

Он рассказал, что осенью, когда собран урожай дурры, в лесу созрели фрукты и ягоды, а трава еще высокая, зеленая и поэтому коровы дают много молока, у нуэров начинаются праздники, свадьбы и поминки. Даже если человек умер несколько месяцев тому назад, похороны его отмечают осенью.

Но самый радостный праздник — это посвящение юношей в мужчины. «Владыка стада» велит бить в барабаны, и все племя собирается в условленном месте. Мужчины уже провели коллективную охоту, и, возможно, им посчастливилось добыть жирафа, газелей, антилоп, а то и бегемота. Женщины приготовили просяное пиво. По знаку вождя начинается праздник, пляски идут три дня лишь с небольшими перерывами для отдыха. Всех юношей 14—15 лет собирают вместе, и специальный «хирург» наносит им на лбу шесть длинных глубоких разрезов. Эта мучительная операция, как правило, проделывается каменным ножом под шум и крики соплеменников. Такое жестокое испытание юноши должны перенести с честью и достоинством воина.