Вокруг Света 1960 № 03 - [6]

Под самым боком у Северо-Чуйских Альп, на краю высокогорной Курайской степи, приютилось плоскокрышее алтайское селение Курай. Посмотришь на юг — перед глазами синие острые хребты, одетые снегами, сползающие со скал ледники. А бросишь взгляд на север — изогнулся там гигантской дугой Курайский хребет. Место самое геологическое. Около двух лет назад в этом тихом селении, известном до того разве что чайной у тракта, где подавались жирная баранина и кумыс, обосновалась Курайская экспедиция Западно-Сибирского геологического управления.

Территория за экспедицией закреплена огромная — пятьдесят тысяч квадратных километров!

Пока все это еще уравнение со многими неизвестными. Искомый ответ в нем — руда в тоннах. Где и сколько, должны сказать геологи. И в конечном итоге от них будет зависеть, когда придут сюда строители заводов, когда среди пустынных сейчас горных хребтов зажгутся огни прочного человеческого жилья.

Надо, чтобы скорее. Потому в Курае до поздней осени тишина и безлюдье: все в горах. Отряды и партии экспедиции одолевают пики Курайского хребта от Кубадру до Кош-Агача, коченеют на ветрах Южно-Чуйских Альп, роют канавы и прокладывают штольни в Чаган-Узуне и Акташе. В экспедиции почти три четверти состава — молодежь.

— Я, наверное, тут старее всех, — шутит Михаил Михайлович Чунихин, начальник экспедиции, — вчера стукнуло тридцать лет, как в геологической разведке.

Шахтерский сын и сам бурильщик с донецкой шахты, он пошел в геологическую разведку по комсомольскому призыву первой пятилетки еще во времена, когда стране была нужна руда для первых новых домен. С тех пор тридцать лет с геологическим молотком по самым диким, нехоженым местам Сибири — обычная жизнь геолога, полная трудов и лишений, одиночества и риска, — трудные университеты, не поколебавшие, впрочем, душевной мягкости и железного здоровья, не притупившие энергии.

— В прошлом году у нас был план проходки тысяча метров, — рассказывает Чунихин. — Могли бы спокойно сидеть на нем. Только нужных результатов добились бы лет через десять. Обсудили коллективом и решили на этот год взять три тысячи. Кидать лопатой втрое больше нормы на наших высотах, где и так-то воздуха не хватает, не каждый выдержит. Да и руда не всегда ждет там, где копаешь. Поэтому на легкий успех не рассчитываем. А все же по Акташу и Чаган-Узуну запасы уже в ближайшие годы резко увеличим. Семилетку намерены выполнить в пять лет. Собираемся за этот срок запасы ртути увеличить и в дальнейшем обеспечить сырьем добычу значительно большую, чем сейчас. Особые надежды возлагаем на Курайский хребет. Но орешек крепкий, разгрызть его сможем только вместе с учеными. Александр Александрович вам об этом лучше расскажет — он участвует в этом деле.

Главному геологу Александру Александровичу Оболенскому двадцать восемь лет. У него резкие черты лица, прямые суждения и пристальный взгляд. Ему не довелось еще проходить таких университетов, как Чунихину, но в его активе недавно законченный Воронежский университет, энтузиазм молодости и склонность к исследовательской работе.

— Вы вообще-то как, в геологической терминологии разбираетесь? — начал с вопроса Оболенский.

Под его пристальным взглядом признаюсь: не очень.

— Тогда постараюсь популярно. Вы, наверное, слушали на конференции доклад, члена-корреспондента Кузнецова о металлогении Горного Алтая. Он там отмечал, что для образования ртутных руд большое значение имеют зоны глубинных разломов. Валерий Алексеевич предполагает, что здесь, в частности через Курайский хребет, как раз и проходит такая зона. Месторождения в большинстве слепые, не выходят на поверхность и лежат на большой глубине. Обычные приемы геологической разведки тут часто бессильны. А если найти закономерности образования и размещения руд, можно действовать наверняка, не тратя усилий, как сейчас, на поиски, на исхаживание огромных пространств. Это большая общая проблема современной геологии. Для ртути она особенно сложна, потому что не найдено уловимых связей между отдельными месторождениями. Над ней давно работает Валерий Алексеевич и уже сделал немало. Он ведь один из первооткрывателей алтайской ртути. При его участии открыты и Чаган-Узун и Акташ. Кстати, его отряд сейчас тут у нас работает, совсем рядом, вы его легко найдете.

Оболенский достает из кармана сложенную вчетверо записку. Читаю: «Хочу уведомить Вас о перемене адреса. Мы всем отрядом остановились на берегу речки Курайки в 5 км от с. Курай, сразу за сопками, сложенными девоном и карбоном».

По визитной карточке девона

Я отправляюсь в горы искать таинственный девон и карбон. Долго блуждаю по склону, уводящему к Курайскому хребту. Рассматриваю невысокие сопки, укрытые мелкой жесткой травкой с яркими гвоздиками и астрой, а по северным склонам — светлыми лиственничными рощами. Какие-то из этих сопок должны были бы служить мне визитной карточкой. Увы, девон и карбон недоступны моему глазу.

На лагерь ученых я наткнулась неожиданно. Он оказался спрятанным в заросшем лесом уютном логу.

В лагере тишина и безлюдье: все на маршрутах. Одна лишь повариха, застенчивая девушка, возится с закопченными ведрами у костра. Только вечером, когда в почерневшем небе начали посверкивать молнии, а по брезентовому пологу, натянутому под могучей лиственницей, забарабанили крупные капли, стали собираться обитатели лагеря.