Вокруг предела - [18]

Вскоре стало ясно, что коты побеждают. Все чаще над «Шанхаем» гремел победный клич, отчаянный для человеческого уха вопль, от которого человек просыпается ночью и в холодном поту бросается смотреть, что случилось с его ребенком.

Это был разгром, крысы пустились в бегство. За ними гнались по всему «Шанхаю», но они стремительно удирали, пролезая в такие щели, куда не могли проникнуть даже гибкие и тощие уличные коты. Прошло совсем немного времени и «Шанхай» был пуст и спокоен, как всегда.

Как ни странно, а, может быть, имений не странно, что это умиротворение совпало с концом сна, который начал сниться Трофимову еще с раннего вечера. Если правда, что сны снятся человеку порциями по 3–5 минут, значит, Трофимов успел посмотреть его не один десяток раз, — каждый раз с вариациями, но основа или, если хотите, фабула — повторялась. Все происходило на огромной холмистой равнине, поросшей ползучими кустами с толстыми кожистыми листьями. Он, Трофимов, стоял на холме, оглядывая окрестности и ждал. На все стороны, кроме одной, открывался бесконечно унылый до самого горизонта пейзаж — болота, толстые подушки серого, и сиреневого мха, проблески зловонной воды, ползучие кусты и холмы. С четвертой же стороны стеною тянулась невысокая гряда то ли бывших, то ли будущих гор — полуразваленные скалы, кривые ущелья, груды валунов. Оттуда за ним, Трофимов это чувствовал, наблюдали. Но ему не было дела до наблюдавших и вообще ни до чего не было дела. Он уже привык ждать, под беспрерывный монотонный вой ветра и тупое бурчание вырывающихся то там, то здесь гнилых болотных газов. Усыпленный однообразием, он вздрогнул, услышав отчаянный, полный ужаса вопль многих голосов. Обернувшись, Трофимов увидел, как со стороны скал, из-за валунов, словно муравьи от ноги человека, порскнули маленькие фигурки. Они бежали очень быстро и вырастали в размерах буквально на глазах.

Скоро Трофимов мог разглядеть их во всех подробностях. Это были люди, человек двадцать, одетые во что-то вроде змеиной кожи, большей частью накинутой на плечи и грубо, концами, завязанной под горлом. Издавая отчаянные вопли, они неслись, ловко перепрыгивая через лужи и бочаги, пока бежавший впереди наиболее крупный мужчина (или самец) не заметил стоявшего на холме Трофимова. Его вид поверг бегущего в не меньший ужас, чем то, что выгнало их из-за скал. Он что-то громко закричал и остановился так резко, что не устоял на ногах, упал или два раза перекувырнулся через голову. Остальные заметались. Два или три человека так же стремительно побежали назад, кто-то упал, прикрывая голову руками и стараясь вжаться в мох. И, перекрывая их крики, от скал долетел долгий отвратительно самодовольный рев, высокого, режущего ухо тона. Трофимов уже по этим звукам, от которых кровь застывала в жилах и сердце начинало пропускать такты, понял, кто сейчас появится из тени ущелья. И он появился: мрачный безмозглый убийца, несколько тонн прыгающей смерти — тираннозавр Рекс выскочил из-за груды валунов, выпрямился и замер, выглядывая добычу. С высоты трехэтажного дома его маленькие, безжизненные, словно с нарисованной яростью глаза, хорошо видели и бегущих и лежащих. Но требовалось время, чтобы крошечный мозг передал сигнал лапам. Не тем, крошечным, что омерзительно беспомощно болтались на груди, а нижним, колоннообразным птичьим трехпалым лапам. Трофимов поймал себя на мысли, что, отсюда с холма, тираннозавр напоминает воробья, только чудовищно огромного. Зверь снова издал скрежещущий рев и ринулся вперед. К счастью, между скалами и той равниной, по которой бежали люди, лежала широкая, топкая полоса воды. Бегущие, ловко прыгая, преодолели ее по кочкам, огромных лап зверя кочки не выдерживали. Почувствовав, что проваливается, тираннозавр заверещал так пронзительно, что у Трофимова заложило уши. Он надеялся, что хищник утонет, или хотя бы надолго завязнет. Однако это был крупный и опытный экземпляр, настоящий владыка здешних, мест. Используя как опору огромный толстый хвост, тираннозавр вырвался из трясины и бросился в обход. Он бежал боком к Трофимову, еще больше напоминая воробья или кенгуру.

Люди, увидав, что враг удаляется, остановились. Теперь из двух опасностей оставалась одна — Трофимов. Но он стоял, не двигаясь. Это немного успокоило их. Предводитель снова что-то прокричал и все, настороженно поглядывая в сторону трофимовского подножия, потянулись к нему. Положение этого племени или стаи казалось Трофимову нелегким. С одной стороны, они боялись возвращаться в скалы — там поджидал тираннозавр. С другой стороны, не меньший страх вызывал Трофимов. С третьей и четвертой тянулась бесконечная холмистая равнина, где за каждым холмом мог таиться враг, а укрытий не было. Вероятно, они совещались, хотя того, что Трофимов привык называть языком, у них не было, только понятия о самых конкретных вещах, выражаемые неустоявшимися комплексами звуков. Так что людьми они были только условно, то есть физически, если не считать волосатости, длинных, до колен, рук и кривых, как бы вывернутых наружу, ног.

Между тем совещание подошло к концу. Успокоившись, беглецы разбрелись по равнине, уже только изредка косясь на Трофимова, и принялись за поиски пищи. По-прежнему не шевелясь, чтобы не спугнуть, Трофимов пересчитал их — двадцать пять, причем большинство женщины и дети. Очевидно, это были остатки какого-то племени или его отколовшаяся часть. Трофимов понимал, что они обречены, их было слишком мало, чтобы выжить в мире, где смерть подстерегает со всех сторон. Так что вряд ли имело большое значение, съест их тираннозавр сейчас или кто-нибудь другой — на следующий день.