Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий - [31]

Определенный отрезок «Железной дороги смерти» ремонтировался уже более месяца, и, не будучи уверенными, что поезд до Нам Тока вообще курсирует, мы приехали на тук-туке на вокзал Бангкок Тонбури ранним утром, чтобы успеть купить билеты, опасаясь худшего. В здании вокзала, в котором было три окна, несколько скамеек и рифленая крыша, кроме нас, никого не было. Онлайн-табло сообщало, что поезд должен отправиться утром, но в практическом плане это ничего не значило. На окнах были опущены ставни, мы, испытывая тревогу, бродили рядом. За нашими плечами было уже более сорока поездов, и, проехав столь значительное расстояние, я даже не осмеливалась подумать о разочаровании, которое постигает, когда просто не смог попасть на поезд: это было сродни приезду в Лувр, откуда только что увезли в другой музей «Мону Лизу». На другой стороне дороги женщина скребла по дну тяжелой железной сковороды вок, доливая в нее рыбный соус нампла и бросая целые горсти кориандра и пророщенной сои. Фантастический запах доплыл до того места, где мы стояли, но второй завтрак был запланирован только через час. Есть свод неписанных правил, которых стоит придерживаться во время путешествия, одно из них – есть, когда еда в доступе, потому что никогда не знаешь, когда такая возможность представится снова. В Таиланде следовать этому правилу было нелепо и опасно. Здесь нельзя пройти и несколько метров, чтобы не встретить очередную даму с подвернутыми рукавами, которая жарит лапшу или переворачивает блинчики. Даже на клочке тротуара размером с почтовую марку – если можно было разжечь пламя – стоял продавец, жаривший сатэй[18]. В результате Джем и я в течение последних нескольких недель раздулись до такой степени, что сейчас с трудом влезали в свою одежду. Хотя с таким количеством набранного веса можно было справиться всего за один приступ диареи.

Мы ехали в поезде. Напоминающие ржавые и старые строительные бытовки на колесах, его вагончики прибыли на вокзал около 8 часов утра, вызвав суету на платформе, где кружили молодые тайские семьи, кричали, залетали в поезд и выпрыгивали из него, расставляли сумки и подсчитывали детей – не забыли ли кого снаружи. Поезд держался только на ржавчине и надежде – казалось, если чихнуть погромче, он развалится. Вагоны имели необычную планировку с длинной скамейкой сбоку и огромным пустым пространством посередине. Пройдя по вагону, железнодорожный служащий выпрыгнул наружу и поднял зеленый флаг, мы в это время открывали закрытые им окна. Поезд тронулся, я откинулась в кресле, испытывая облегчение и сильное волнение – поезд ехал по городу, сигналя без остановки. Ощущениям не суждено было продлиться долго, через час что-то сломалось, и мы остановились на путях, окруженных высушенными солнцем полями, в самом же поезде беспрестанно ныли дети. Ветер дул сквозь открытые окна, что не давало оценить степень жары в вагоне, вместе с ним залетела армия комаров, которые тут же облепили уязвимые участки тела. В подобных ситуациях всегда объявлялся самопровозглашенный лидер, который выглядывал в дверь вагона и выдвигал массу уверенных версий о причине поломки, ни одна из которых не была правильной. Тон, отец двух маленьких девочек в оранжевых платьях, взял на себя эту роль в этот раз и выпрыгнул на пути, пока все остальные наблюдали за ним из окон. Довольный таким вниманием, Тон вернулся несколько минут спустя, качая головой и размахивая руками, толпа окружила его, чтобы узнать новости.

– Проблема на путях, – сказал он, что было и так очевидно для всех. – Простоим здесь еще час.

Однако не успели пассажиры начать раздраженно вздыхать, как поезд содрогнулся и начал движение к следующей станции.

Листва и джунгли окружали железную дорогу, сжимали в тиски, ветви и цветы обламывались об окна и разлетались по вагону, пассажиры в ужасе отодвигались подальше. От Бангкока до Канчанабури ехать не более трех часов, но наш поезд сломался еще три раза, наконец остановившись посреди джунглей, где лианы с розовыми цветами ниспадали вниз, почти к самым шпалам. Пара лоточников прошла по поезду, один продавал рыбные пироги и лапшу, другой тащил ведро со льдом, где были уложены банки Nescafe. Было как раз подходящее время для обеда, и большинство пассажиров достали пакеты с печеньем и фруктами, предлагая друг другу вкусности. Одна голландская семья поменяла несколько бананов на пару моих батончиков Snickers, тем самым обеим сторонам обмена удалось разнообразить свой прием пищи.

– Это так мило, – сказала мать семейства. – В голландском языке есть слово gezellig, которое означает, что никаких границ не существует и что все делятся и уживаются друг с другом.

– Есть ли у него английский эквивалент?

– Нет, это слово, которое описывает атмосферу или чувство… вот сейчас мы одна большая поездная семья.

Никто никогда еще не описывал природу путешествий на поезде таким простым и прекрасным способом, и пока поезд, гремя и позвякивая, продолжал свой путь, я все повторяла новое для себя слово – gezellig…

Пот струился по моей шее и подколенным ямкам, я согнулась пополам, пытаясь отдышаться. Обе ноги покрылись волдырями, лодыжки искусаны и в крови. Мы осушили обе бутылки с водой и теперь, пока стояли на поляне, облизывая губы и дрожа, могли разглядеть Бирму к западу от гор, затянутых грозовыми тучами.