Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий - [16]

, чтобы нам было чем заняться в процессе. В Монголии и Китае разная ширина рельсов – в Монголии она шире на 85 миллиметров, это отголосок советской эпохи, и переделывать что-либо Монголия не собирается. В реальности монгольские власти переложили ответственность по решению этого вопроса на своего могущественного соседа, а когда-то по совместительству и завоевателя. Китай на тот момент уже был главной страной экспорта монгольских товаров, и, опасаясь подъема соседа и своей от него зависимости, Монголия решила не менять ни коней на переправе, ни ширину рельсов. А это означало, что и пассажирским, и товарным поездам приходилось ожидать на границе, пока не заменят ходовую систему – гидравлические подъемники поднимали вагоны, снимались и заменялись шасси. Но и Китай смог получить в этой игре преимущество: в 2002 году во время посещения Монголии Далай-ламой нашелся выход его гневу – поезда не могли выехать с границы в течение двух суток.

Нам стало любопытно, что же предлагают из еды в китайском вагоне-ресторане, и вместе с Эдом и Алексом мы уселись за один из столиков. В первом классе не было местных, только англоговорящие пассажиры, попивающие напитки из алюминиевых банок. Персонал, состоящий из китайцев, не скрывал своего отвращения, когда пассажиры залезали с ногами на сиденья, роняли на пол еду или передразнивали китайский акцент, демонстрируя не самое дружелюбное и культурное поведение. В такие моменты мне было стыдно за своих соотечественников, которые, судя по всему, использовали путешествия, чтобы проявить себя с наихудшей стороны. Мы продержались в вагоне-ресторане всего пять минут, после чего вернулись в свои роскошные купе (а Алекс напоследок положил драгоценную бутылку вина в холодильник).

– Люди продолжают пристально на меня смотреть, – сказал Джем. – Как думаешь, может, они считают меня монголом?

– Я думаю, это потому, что они никогда не видели человека, одетого в розовые плавательные шорты и лоферы в людном месте.

– Я сто лет не был на такой высоте. С тех пор, как побывал в Дублине. – Эд высунулся в окно, пытаясь заснять процесс замены шасси, при этом закрывая линзу моего фотоаппарата своим локтем. Было уже около полуночи, и мы находились недалеко от Эрляня на высоте примерно в 10 футов. Сам подъем вагона произвели настолько филигранно, что никто из нас не заметил, что мы левитируем, пока мы не увидели в окне уплывающую землю. Мы находились взаперти уже более двух часов и не могли воспользоваться туалетом, из-за чего Алекс нарезал круги по вагону.

– Неудивительно, что от раковины воняет. Если нас сейчас же не опустят, я использую ее не по назначению.

Прозвучал гудок, второй поезд заехал на станцию.

– Хватит гудеть, придурок, – прогремел Эд. – Ой, стойте, это же наш вагон-ресторан!

– Да и черт бы с ним, – сказал Алекс, придвигаясь к окну.

За несколько часов до этого от поезда по непонятным для нас причинам отцепили вагон-ресторан, и мы вчетвером наблюдали за тем, как его буксируют в противоположную от нас сторону. Уверенный в том, что его немедленно прицепят обратно, Алекс с ужасом наблюдал за тем, как уплывает вдаль его вожделенная бутылка вина. А сейчас, словно призрак, она замаячила перед ним снова, вот только вагон-ресторан был прицеплен к другому поезду. Он сложил руки рупором и стал кричать в окно в направлении парочки, которая махала нам руками.

– Вы можете проверить холодильник вагона-ресторана – есть в нем бутылка Совиньон-блан?

Женщина помахала еще раз и улыбнулась.

– Нет, серьезно, она в холодильнике. Проверьте!

Завернувшись в одеяла, Джем и я вернулись к просмотру «Игры престолов», пока вагон раскачивался из стороны в сторону в течение следующего часа. У Алекса и Эда начался приступ раздражения на фоне запертого пространства, и они веселили себя тем, что звонили жене своего новообретенного друга Макса – учителя из Голландии, притворяясь, что его арестовали на границе за хранение наркотиков.

Поезд в итоге вернулся на рельсы, и мы наконец пересекли границу, въехав в Эрлянь, где нам позволили выйти на платформу и при необходимости затариться. В ассортименте местного магазинчика была китайская водка, лапша, сок и личи. Ночь была теплая и тихая, светила луна, в скрытых от глаз динамиках тихонько играл вальс. Привалившись к стене, я наблюдала за тем, как бродят по платформе пассажиры – кто-то курит, кто-то делает растяжку, – и в то же время осознавала, какой большой путь мы уже проделали. Одиннадцать дней в Трансмонгольском поезде показали мне, что нет никаких начал и окончаний, границ или сдерживающих факторов. Я наблюдала за тем, как озера сменялись морями, горы становились то выше, то ниже, пустыни то расширялись, то сужались. Пассажиры появлялись и исчезали, какие-то из них потом оставались в памяти, а какие-то стирались из нее безвозвратно. За многие дни, проведенные в поезде, траектория его движения в пространстве привела к ощущению нахождения где-то между – везде и нигде одновременно. Но сейчас я твердо ощущала свое местонахождение, и чувства эти были очень четкие – мир казался мне очень маленьким, тесным, а все люди и события в нем – взаимосвязанными.