Воительница Лихоземья - [13]
– Оставь его в покое, Расмира. Давай лучше проверим, удастся ли нам дойти до центра лабиринта к концу часа.
Я вытираю свой окровавленный топор о его кожаные штаны над поножами. Он отстраняется:
– Фу, ну и гадость!
Я ухмыляюсь.
– Беги первым.
До центра лабиринта оказывается совсем недалеко. Мы выскакиваем на широкую площадку, на которой, похоже, собрались уже все остальные парни. Они сражаются с зирапторами, некоторые сразу с двумя или тремя. Торрин немедленно вступает в схватку, будто и не пострадал от ран. Я следую его примеру. Час скоро должен истечь, и я не собираюсь упускать ни минуты бесценного опыта. Это прекрасная возможность показать всем, на что я способна.
Зирапторы повсюду. Чудо, что мы встретили нескольких хищников в глубине лабиринта. Но у них нет ни единого шанса уцелеть: последние десять лет нас натаскивали их убивать.
Топоры взлетают и головы катятся с плеч. Коричневая кровь повсюду. Это отвратительно и возбуждающе, и дарит пьянящее чувство свободы. Мне все равно, что волосы слиплись от крови. Все равно, что Хавард пройдет испытание и продолжит усложнять мне жизнь. Все равно, что мать меня не поддерживает. Через несколько секунд меня признают полноправной женщиной, и я буду вольна жить отдельно. А Торрин будет за мной ухаживать.
Все изменится.
Я наступаю на валяющуюся под ногами голову и чуть не теряю равновесие. Выдавливаю сердитый смешок и иду дальше в сторону ближайшего монстра.
Торрин незаметно подбирается совсем близко ко мне. В обеих руках он держит по голове зираптора.
– Расмира, – произносит он тонким голоском, шевеля одной из голов, словно слова исходят из ее пасти. – Торрин прикончил восемь монстров. А ты?
Я безуспешно пытаюсь не рассмеяться, глядя на это представление.
– Мы вынуждены их убивать, но это не означает… – начинаю я.
Меня прерывает громкий вскрик. Все зрители наклоняются вперед и стараются рассмотреть что-то в дальней части открытой площадки. Там Хавард сражается с зираптором.
«Неужели его укусили?» – задаюсь я вопросом, в равной степени желая этого и жалея парня.
Но нет. Это был всего лишь боевой клич. Почти наверняка предназначавшийся, чтобы все могли полюбоваться на его безупречную технику при отсечении головы самого громадного зираптора в лабиринте. Того самого, с кем я сражалась до этого. Он каким-то образом пробрался в центр лабиринта. В наступившей тишине мы все слышим, как отрубленная голова звучно падает на каменные плиты.
Мою левую руку пронзает острая боль. Я резко вдыхаю и опускаю голову, однако ничего не замечаю. Осматриваюсь кругом. Ни одного зираптора поблизости. И все же, когда я рассматриваю руку, то вижу…
Нет. Не может быть!
Первое, что я делаю – разглядываю сидящих, заметил ли кто-то, что случилось? Однако все смотрят на Хаварда, наблюдая за его победой.
Все, кроме матери. Она внимательно следит за мной, словно на арене больше никого нет.
Я начинаю паниковать. Не понимаю, что произошло? Откуда на коже появились отметины от зубов? Кожаный рукав между пластинами доспехов порван. Каким образом…
Наконец, мой взгляд падает на зажатую в руке Торрина голову зираптора. Только теперь ее клыки покрыты красным. Моей кровью.
Поначалу я имею глупость думать, что напарник случайно на меня наткнулся. Но затем я собираю остатки воли в кулак и поднимаю глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. От его выражения мой мир разлетается на мелкие осколки. Оно холодное. Безжалостное. Триумфальное.
Поймав мой взгляд, он произносит:
– Твоя жизнь окончена, Раска-Ласка.
Глава 4
Горн возвещает окончание обряда инициации. Подъемные механизмы убирают разделяющие перегородки лабиринта, и опытные воины высыпают на арену, чтобы покончить с уцелевшими зирапторами. Через амфитеатр то и дело прокатываются одобрительные выкрики зрителей, которые отмечают каждого убитого хищника. Отец с сестрами отделяются от толпы и спешат ко мне.
В глупой попытке оттянуть неизбежное я прячу левую руку за спину, будто это может спасти от распространения яда по венам.
Торрин неспешно подходит к Хаварду и дружески хлопает его по спине, затем что-то шепчет на ухо. Они оба поворачиваются в мою сторону и смеются.
Я должна хоть что-то сказать. Что-то сделать. Но я ничего не предпринимаю. Тело до сих пор охвачено горячкой сражения, желанием бежать и убивать. Однако разум словно в спячке. Я могу лишь беспомощно смотреть на Торрина с Хавардом в попытке осознать произошедшее. В попытке понять, что же теперь меня ждет.
Затем начинает действовать яд.
И я мешком оседаю на землю.
Мышцы горят от боли, она жалит все сильнее, постепенно охватывая все тело. Руки и ноги сводит, доспехи скрежещут по камням, а голова безвольно перекатывается из стороны в сторону.
Небо сливается в одну голубую полосу.
Во рту – вкус земли.
Карие глаза Торрина.
– Расмиру укусил зираптор! – объявляет он во всеуслышание.
Приветственные крики и топот стихают, все внимание переключается на меня.
Мне становится дурно. Но не от яда. От унижения.
Какой же я оказалась наивной!
Торрин – великолепный актер. Все задиры открыто меня презирали, и мне даже в голову не приходило, что их ненависть может прятаться за фасадом дружбы.
