Воины-тени: Ниндзя и ниндзюцу - [29]

В таких случаях помогало искусство перевоплощения, схожее с актерским ремеслом. Выдавая себя за другого, ниндзя прятался среди врагов. Только этот спектакль длился не пару часов, а несколько дней, недель, даже месяцев.

И рисковал он — в случае провала — собственной головой.

Ясно, что человеку, лишенному актерских способностей, трудно было рассчитывать на успех в подобном предприятии. Здесь требовался изрядный талант, поскольку не могло быть и речи о недостаточной достоверности. Что ж, среди ниндзя тоже имела место специализация. Тем не менее, искусство перевоплощения преподавалось всем.

Жалкий безобидный человечек — только маска грозного ниндзи

Стандартная подготовка позволяла изображать любой из семи классических персонажей. Ими были:

— Акинто, бродячий торговец всякой мелочью;

— Комусо, бродячий монах, собирающий пожертвования для своего храма (все монахи в старой Японии были приписаны к тем либо иным храмам);

— Саругаки, бродячий циркач, чаще всего фокусник и жонглер, реже акробат;

— Суккэ, буддийский священник, который, разумеется, не мог бродяжничать, но часто выезжал в иные места «по долгу службы»;

— Хокаси, бродячий актер (обычно в составе небольшой труппы), танцор, певец, музыкант, исполнитель шуточных сценок;

— Цунэгата, наемный сельский рабочий, батрак-поденщик;

— Ямабуси, горный отшельник, последователь учения Сюгэндо, которого власти считали юродивым, а простолюдины — предсказателем будущего и целителем.

Разумеется, были и другие роли. Эти семь составляли «обязательный минимум».

В хэнсо-дзюцу можно выделить три взаимосвязанных аспекта. Во-первых, умение переодеваться. Следует напомнить тем, кто уже забыл школьный курс истории, что в средневековом обществе внешнее убранство являлось отличительным признаком различных социальных слоев.

Поэтому покрой и расцветка одежды, фасоны причесок, украшения — все это жестко регламентировалось. Следовательно, меняя наряд, надо было носить его так, словно привык к нему с детства. А это очень и очень непросто. Не случайно бывших советских граждан за километр видно среди толп иностранцев…

Во-вторых, умение убедительно играть роль. Ведь ниндзя, как и профессиональный актер на сцене, изображал не конкретного человека, а типаж. Поэтому надо было свободно владеть подобающей лексикой и манерами, походкой и жестикуляцией. А профессиональные навыки? Разве мог сойти за буддийского священника человек, не знавший молитв и тонкостей ритуала богослужения? Или выдавать себя за торговца, не разбираясь в товарах и ценах? И кто поверил бы в таланты отшельника, не умей он на самом деле исцелять страждущих и убедительно толковать о грядущих днях?

В-третьих, действуя под чужой личиной, требовалось все время контролировать свое поведение, чтобы не показать ненароком свое истинное лицо. В этом смысле наибольшую опасность представляли бессознательные двигательные реакции тренированного тела. Например, если у хозяина замка возникали какие-то подозрения, он мог приказать установить наблюдение за безобидным монахом и позаботиться, чтобы ему на голову вдруг свалился какой-то предмет. Или чтобы кто-нибудь выскочил на него из-за угла. Слишком ловкое уклонение могло стать основанием для смертного приговора. Самураи были люди суровые и полагали, что лучше казнить десять невинных, чем упустить хотя бы одного виноватого…

Возвращаясь к семи маскам ниндзя, отмечу, что их набор не был случайным. У всех этих жалких оборванцев имелось одно общее качество, поистине бесценное с точки зрения профессионального лазутчика. Им дозволялось странствовать в любом направлении, их пропускали заставы на всех границах страны, разодранной на сотни лоскутных княжеств. Да и не очень присматривались самураи к столь презренному сброду. Так что на оживленной дороге и в городской толпе, среди богомольцев или в гуще челяди даже не очень способный к лицедейству ниндзя мог чувствовать себя в безопасности.

Ну, а наиболее одаренные из них доходили до того, что играли самые трудные роли: самураев, оставшихся без сюзерена (их называли ронинами) и женщин. Меняя по мере надобности свою внешность, ниндзя проходил у всех на виду, оставаясь неузнанным и безнаказанным. Он был неуловим именно потому, что никто не знал, в чьем облике он появился на этот раз. А кто мог сказать, где искать злодея, если неизвестно его имя, происхождение и внешность? Еще труднее было представить, что он даже не думает скрываться — в общепринятом смысле этого слова, что он по-прежнему где-то рядом. Но кто же он?

В соответствии с принципом «мугэй-но-мумэй» (ни приметы, ни имени) ниндзя всегда стремился остаться в тени. В этом он являл полную противоположность самураю, заботившемуся о том, чтобы его подвиги не забылись.

Нанести удар так, чтобы все терялись в догадках — как могло произойти то, что произошло, может быть, в самом деле не обошлось без нечистой силы? Таков был идеал ниндзя.

Человек-паук

Во многих случаях боевые задания ниндзя требовали от него преодоления высоты. Иногда это был простой частокол, иногда стены и крыши домов или многоярусных пагод, но чаще всего глубокие рвы и массивные укрепления, окружавшие средневековые замки. Кроме того, ему приходилось использовать свое умение взбираться вверх и спускаться вниз еще и тогда, когда он прятался в горах от погони или пытался сократить себе путь, двигаясь через них напрямик.